Когда будет следующий поезд?

В №4 журнала «Аграрное обозрение» за 2012 год было опубликовано большое интервью с В. В. Довгуном, председателем колхоза «Красная поляна» Новосокольнического района Псковской области. Публикация называлась «Вскочившие в последний вагон уходящего поезда».

Прочитать интервью можно .::ЗДЕСЬ::.


Речь шла о том, как более или менее успешное в прошлом хозяйство все-таки решило потерять экономическую независимость, ради крупных инвестиций в технологическое перевооружение добровольно стало частью крупного агрохолдинга, как оно теперь работает по-новому, какие проблемы решает. Эта в общем-то несложная история вызвала у одного нашего читателя массу размышлений и ассоциаций, нередко далеких от сельского хозяйства, но имеющих отношение к жизни вообще. Редакции кажется, что другим читателям «АО» будет небезынтересно ознакомиться с этими размышлениями и ассоциациями.

Интервью с председателем псковского колхоза «Красная поляна» В. В. Довгуном «Вскочившие в последний вагон уходящего поезда» интересно тем, что в нем отражены факты, выданные, а нами полученные непосредственно из первых рук.

Факты эти позволяют увидеть почти все основные узлы противоречий в современной российской деревне – между рабочими, капиталистами, феодалами, крестьянами и другими слоями, вплоть до такого, ставшего значительным слоя, как люмпены.

Кроме того, интервью ярко демонстрирует многие заблуждения в понимании происходящего и соответственно ошибки при принятии решений.

Перечислим основные вопросы, затронутые в интервью, и попробуем прокомментировать ответы на них.

Вот эти вопросы.

- Можно ли считать главным «зарабатывание денег»?

- Что такое новые условия работы, в чем их новизна?

- В чем видится демократия и в чем она виновата?

- Каким образом и благодаря чему обеспечивается развитие хозяйства?

- Как определить реальную политику государства?

- Что за «поезд» и чей он?

- Куда идет этот «поезд» и далеко ли уйдет?

Разумеется, все эти вопросы в реальной жизни связаны в тугой узел, и большинство людей так или иначе вынуждены находить на них ответы. И находят их – неважно, правильные или нет. Наш комментарий обращен к тем, кто еще продолжает думать, осмысливать и переосмысливать меняющуюся на их глазах окружающую реальность, чтобы осознать свое истинное положение в ней.

И начнем мы как бы с главного, что неоднократно подчеркивает в своем интервью герой публикации В. Довгун, – с денег и их «зарабатывания» в новых условиях. «Потому что я понял в то время, что нужно много и быстрых денег» (с. 30), «...в течение трех лет... прийти к выводу, что главное – работать и зарабатывать деньги» (с. 31, 32), «Всему венец – деньги» (с. 38) и так далее. Он подчеркивает также, что до такого вывода надо было дойти своим умом и для этого потребовалось довольно длительное время. Но почему? Что же такое произошло, что заставило людей столь долго думать?

И произошло не в одном вполне благополучном по привычным меркам колхозе как единичный, частный случай по злой воле какого-то отдельного человека или колхозников, а возникло вдруг, как гром среди ясного неба, но не как природное, а как общественное историческое явление. Во всех хозяйствах страны вдруг оказалось, что «люди совершенно не были готовы работать в новых условиях» (с. 38).

Но все-таки что же это за условия и в чем их новизна? «До 1990 года такого упадка не было... Потом началась демократия. Помню колхоз, выборы председателя, демократии полно, никто нам не указ».

Обратим внимание на «никто нам не указ» и на то, что какое-то важное, но непонятное, нечто новое, но по-настоящему пока не определенное изменение в ситуации интервьюируемый привычно, даже не задумываясь, называет «демократией». Хотя к новизне ситуации демократия не имеет никакого касательства. Она здесь, что называется, не от той стенки гвоздь. Но ложная идея, что первопричиной упадка, этаким первоисточником разрушения нашего житейского благополучия («До вашего прихода, товарищ генерал, ничем таким не пахло») является демократия, как видим, уже так прочно вошла в сознание, что стала обыденной, повседневной, расхожей. Недаром ее усиленно насаждали в наши умы прежде и продолжают насаждать сейчас те, кто хочет удержать у власти только себя и сохранить систему отношений, в которой они были так хорошо устроены, но которая вдруг («катастрофа», по их оценкам) рухнула, переводя общество в абсолютно новое для него состояние.

Новизна условий заключается в том, что процесс развития старых (советских, феодальных) отношений перешел в стадию их окончательной ломки и необходимости формирования совсем других – капиталистических. Для людей это действительно реальная, вполне ощутимая новизна, потому что они должны поменять свои хорошо обжитые роли, привычки, образ жизни и мышления на абсолютно новые, с неясными и негарантированными последствиями своей деятельности, лишившись «стабильности» и «уверенности в завтрашнем дне».

О каких отношениях и ролях идет речь?

В старом обществе, в СССР, мы наблюдали советского феодала – государство, крепостных крестьян, приписанных к колхозам, и крепостных рабочих и служащих, приписанных к предприятиям: базисным (промышленным и сельскохозяйственным) или надстроечным – научным (по производству новых знаний в закрытых «ящиках») и идеологическим (по обработке сознания живущих и новых поколений людей).

В сельском хозяйстве директор совхоза выступал в роли управляющего заводом, на котором работали крепостные рабочие, принадлежащие вместе с заводом и землей сеньору – государству; а председатель колхоза – в роли наместника, вассала, феодала меньшего ранга, который получил от сеньора лен (феод) – землю вместе с крепостными крестьянами с принадлежащей им частью общинной земли, с обязательством ленной повинности перед сеньором: поставлять определенное количество продукции, а также людей для службы в армии или для других целей согласно плану и директивным указаниям сеньора по организованному набору рабочей силы и ее лимитированию. При этом советские крепостные крестьяне были вынуждены отрабатывать барщину в течение всего года, в отличие от старой помещичьей, которая имела гораздо меньший срок, так как ограничивалась соотношением барской и общинной земель. Всех несогласных с таким устройством в лучшем случае высылали за границу, а остальных в массовом порядке – в ГУЛАГ с физическим уничтожением (фактически без суда, с фальсифицированным следствием) или длительной изоляцией вместе с люмпенизированными преступными элементами.

Ошибочно думать, что эта структура возникла как прямое неизбежное следствие революции 1917 года. После периода иностранной интервенции, Гражданской войны и «военного коммунизма» Россия все-таки пожила в условиях свободы (хотя и недолго). И за этот краткий период ей удалось восстановить производство до уровня предреволюционных лет.

Но с 1928 года началось вторичное закрепощение рабочих и крестьян, завершившееся в 1936 году провозглашением «полной победы социализма в СССР». Люди тогда еще не разобрались и не поняли, что это был один из видов социализма, а именно – феодальный социализм, который рассматривался К. Марксом и Ф. Энгельсом еще в 1847 году в их «Манифесте». Крестьян прикрепили к земле лишением паспортов и принудительной системой неоплачиваемого труда. Рабочим ограничили свободу трудоустройства и перемещения системой прописки (читай: приписки), оргнабором рабочей силы и ее лимитированием, борьбой с «текучкой» и «летунами», принудительной ликвидацией безработицы и преследованием за «тунеядство». (Напомним, что за тунеядство был осужден поэт Иосиф Бродский, который писал стихи, не будучи приписанным к Союзу писателей, хотя по уровню творческих достижений настолько превосходил членов этого союза, что стал лауреатом Нобелевской премии.)

Этот процесс закрепощения сопровождался массовыми репрессиями, идеологической обработкой людей с грандиозным по масштабам и глубине оболваниванием трудящихся и ослеплением их фальшивыми лозунгами, спекулировавшими на энтузиазме людей, действительно жаждавших новой жизни и готовых строить ее.

И вот феодальный социализм, реализованный в СССР, пал, и пал вместе с СССР. И это действительно стало катастрофой для бывших советских феодалов и их холопов и гигантским прорывом в историческом развитии России и человечества – для всех страдающих, мыслящих и осознающих свое истинное положение в обществе.

И от первых, коих легион, обычно слышишь, что если бы не ЦРУ, да не предатель (вариация – агент влияния) Горбачев, да не пьяница Ельцин, то ничего бы не развалилось. Даже согласившись, что именно через указанные организации и лица все так и произошло, заметим все же, что пока законов природы и общественного развития никто не отменил. А один из них гласит: побеждает тот общественный строй, который обеспечивает более высокую производительность труда. Побеждает, разумеется, в борьбе. Напомним, что именно СССР бросил вызов капитализму в лице США под лозунгом «Догнать и перегнать Америку» по производительности труда и тем самым продемонстрировать свое действительное превосходство в лучшем общественном устройстве, поставив на этом окончательную точку. Но не получилось. Подорвав силы народа, не решив ни одной жизненно важной для него проблемы, даже продовольственной (не говоря уже о том, что и до сих пор не решены жилищные проблемы ветеранов Отечественной войны, хотя наши конкуренты и противники и даже наш бывший враг не только решили эти вопросы, но и стали помогать нам их решать), наш строй рухнул.

И не следует винить в этом каких-то персон. Он мог рухнуть и через посредство других персон, поскольку история творит себя только через деятельность лиц, и любые Петров, Сидоров и Иванов сделали не меньше (если не больше) для гибели СССР, чем те, на кого мы привыкли указывать. СССР потому и рухнул, что Иванов, Петров и Сидоров не сумели достичь уровня производительности труда Смита, Джексона и Брауна, тем самым еще раз показав всему миру, что феодализм не может обеспечить более высокую производительность. Мы как отставали по производительности труда от Америки и Запада, так и отстаем со все увеличивающимся разрывом, составляющим от двух до двух тысяч раз по отдельным отраслям производства; а по самым важным отраслям, определяющим развитие общества, нельзя даже и сравнить, поскольку ни в СССР, ни в нынешней России их просто не было, нет и пока неизвестно, будут ли они когда-нибудь вообще.

Должно быть понятным, что СССР, конечно, еще мог бы существовать очень и очень долго. Но в другом качестве, тихо и мирно, не участвуя в такой гонке и конкуренции «кто кого», то есть оставшись на феодальных задворках мировой цивилизации. Современный уровень производительных сил позволяет это делать странам и народам при условии соблюдения ими элементарных общечеловеческих правил и норм, которые уже вошли в практику отношений в виде принципов уважения мирного выбора их народов, соблюдения прав человека, политкорректности, толерантности и даже охраны их самобытности и культуры. Но тогда нам (тем, кто не уехал бы, а остался жить в такой стране) пришлось бы, сохраняя все свое достоинство и все свои представления о величии своей цивилизации и своего народа, согласиться на такой образ жизни и мышления, какой хорошо показан А. де Сент-Экзюпери, описавшим впечатление африканских племен от французской техники и деятельности: осмотрев внимательно его самолет и машины, вождь, гордясь своим племенем, заявил, что оно самое могучее в окружающем мире, что у него самое сильное войско, насчитывающее аж 300 копий, и что Сент-Экзюпери должен радоваться, что его Франция так далеко, иначе он легко бы ее завоевал. Подчеркнем, что эта дорога для нас не закрыта и сейчас, но этот выбор надо делать сознательно, с пониманием того, что в таком случае весь наш «патриотизм» и наша «национальная гордость» будут выражаться в вышеуказанной форме, возможно, к восторгу и умилению туристов. И мы, хотя и бессознательно, толкнулись на этот путь, так как один такой турист уже нашелся и выразил свои непомерные восторги нашей страной и даже желание пожить в нашей деревне, подобно Миклухо-Маклаю у папуасов, на что вождь нашего племени тут же дал ему свое милостивое согласие. Здесь имеется в виду Жерар Депардье.

Думать же, как многие наши политики, что стоит нам возродить Советский Союз в слегка подновленном виде – и к нам побегут жерары со всего мира, что по их количеству мы быстро догоним Америку и тем самым выйдем в мировые лидеры по развитию современных технологий, – по крайней мере заблуждение, если не очередной циничный обман народа для удержания своего временного господства. Но в любом случае такая политика обрекает страну на новую неизбежную катастрофу.

С крахом СССР все получили одинаковое право на равную долю капитала, а крестьяне – на долю земли и техники, и возникли те самые условия так называемого переходного периода. Перед людьми открылась возможность распределить роли по-новому, но не было желания, особенно у бывших крепостными крестьян, это делать. У них была надежда, что все обойдется как-нибудь и останется, как и было. А если уж что и менять в своем положении, то лучше всего поскорее стать «барином», подобно пушкинской старухе, или Бальзаминову с его «был бы я царем», «был бы генералом», или известному мужику с его «был бы я царем – ел бы сало с салом да спал бы на соломе» и «эхма, была б денег тьма – купил бы деревеньку и жил бы помаленьку», то есть все равно оставаясь в рамках прежних отношений. Отсюда – тормоз и долгие размышления о способах выбора новой роли, выбора, неизбежность которого становилась все настоятельнее и очевидней. В сущности, единственное облегчение этого выбора состоит в том, что новых ролей не так уж и много.

Во-первых, это роль свободного рабочего. Свободного в двояком отношении – как личность, равноценная личности феодала, чиновника, полицейского и капиталиста, и свободного от каких-либо средств производства, то есть собственника только своей рабочей силы, включающей его физические, интеллектуальные и моральные силы и способности.

Во-вторых, роль капиталиста, владельца мертвого капитала в виде средств производства.

Далее – роль крестьянина, владельца земли и орудий труда.

Затем – роль феодала, владельца сундука с сокровищами (деньгами), территории с вассалами и холопами и армии, набор в которую осуществляется из холопов в виде прямой рекрутской повинности.

Или роль холопа, готового служить феодалу, прямо ставя свое человеческое достоинство ниже достоинства «васяся» (вашего сиятельства), в том числе и соглашаясь идти в армию, рекрутируемую сеньором через своих вассалов якобы для защиты «отечества», а на деле – контролируемой феодалом территории, в зависимости от его ранга – вотчины или территории даже целого государства.

Или, наконец, роль люмпена, деклассированного элемента. Последняя роль редко выбирается сознательно, сразу. Чаще она достается как неизбежная после исчерпания попыток сыграть во всех перечисленных ролях.

Таковы потенциально вакантные роли. Никаких других нет. При этом выбор ролей осуществляется не на худсовете с обсуждением и соответствующим решением, а самими людьми и даже не по их доброй воле, а их непосредственными практическими действиями в соответствии с их собственными представлениями о жизни.

Если ты так или иначе освободился от привязывающей тебя к данному месту собственности, стал продавцом своей рабочей силы и продал ее по выгодной цене капиталисту, защищаешь свои права, свое человеческое достоинство и независимость от насилия – значит, ты свободный рабочий.

Если ты по частям собрал трактор и другую технику, необходимое количество земли, нанимаешь для работы свободных рабочих, относясь к ним как к свободным, равным тебе личностям (а не как к бесправным холопам), закупаешь новые машины, технологии и землю, расширяешь производство и увеличиваешь капитал – значит, ты капиталист, индивидуальный или коллективный.

Если ты собрал необходимые орудия труда, технику и инвентарь, достаточные для обработки собственной земли своими силами, лишь изредка прибегая к чьей-либо посторонней помощи, – ты крестьянин.

Если ты каким-либо образом свою собственность – земельную и другую – и людей используешь, преобразуя все в деньги, чтобы пустить их на сверхпотребление, – ты феодал.

Если ты продал землю и другую собственность (колесо от трактора) и пошел обслуживать феодала, выполнять его волю, подчиняя свое человеческое достоинство более высокому, по твоему разумению, достоинству господина, то ты холоп.

А если ты пропил свою собственность, продолжаешь бездельничать и вести асоциальный образ жизни – ты люмпен.

Феодал, проматывающий свое состояние – тот же люмпен по психологии и потенциальный кандидат на ту же роль с той лишь разницей, что первый пьет водку и самогон, а второй – поначалу коньяк и шампанское. И первый это делает в окружении бомжих, а второй – в окружении «девиц легкого поведения».

Разумеется, в реальной жизни – в психологии общения друг с другом, и в процессе производства, и в других житейских ситуациях – люди часто выступают и в других ролях. Вследствие этого в сознании каждого человека отражаются потребности и интересы всех слоев одновременно, хотя и в разной степени. Так, в сознании рабочего могут проявляться интересы капиталиста, а в сознании капиталиста – интересы рабочего или его сознание может быть чисто феодальным. И почти у каждого есть абсолютно люмпенские интересы и потребности, которые, став единственными, и делают человека люмпеном, то есть деклассированным элементом, не способным ни к какому выбору и ни к какой роли, кроме роли асоциального и даже антисоциального существования. Все его потребности и интересы сводятся к тому, чтобы было что выпить и чем закусить, а после их удовлетворения (обычно даже только одной – первой) возникает третья и последняя: «а чтоб уважали».

Этот слой постоянно пополняется. Скорость его пополнения напрямую определяется масштабами и глубиной пороков в общественном устройстве и степенью пораженности ими общества. Советское общественное устройство породило колоссальную массу людей с психологией люмпена в качестве главной черты личности. Эти черты явно проступали почти у каждого – от юноши-десятиклассника, только вступившего в жизнь, «обдумывающего житье – делать бы жизнь с кого», по выражению известного поэта, до седовласого профессора, умудренного опытом и отягощенного знаниями; от мелкого служащего и чиновника до депутата и министра, премьера или президента; от рабочего и крестьянина до феодала и подпольного капиталиста.

Эта психология ярко отражена и в чисто советских поговорках: «Нам где бы ни работать, лишь бы не работать», «Ты начальник – я дурак», «Пускай лошадь думает – у нее голова большая», и в ТУФТе (Тяжелые Условия Физического Труда) с нарядами типа «Корчевка пней, кантовка дней, окучивание облаков, подъем солнца вручную», и в «Неси с работы каждый гвоздь» и так далее. Психология люмпена стала значительным социальным фактом с появлением громадного количества так называемых несунов, летунов и любителей перекуров.

Как трудно преодолеть эту психологию, показано Ильфом и Петровым: Шура Балаганов, запросив для «полного счастья» у Остапа Бендера пять тысяч рублей и получив пятьдесят тысяч, все равно не удержался и при первой представившейся возможности занялся привычным делом – с пятьюдесятью тысячами в своем кармане полез за пятаком в чужой, тут же попавшись и лишившись всего.

А в нашей реальной жизни во всех слоях снизу доверху обычным, привычным и обыденным стало воровство, ложь и пьянство с куревом. Правда, называются они освоением бюджетных средств, официальной информацией и саммитами, симпозиумами и корпоративами. Вот свежие факты из, казалось бы, «высшей сферы», наблюдавшиеся почти повсюду: как только в вузы поступили новые компьютеры, большинство профессоров-начальников тут же поменяли свои домашние компьютеры на новые, отдав свои старые на кафедры. А с подключением подразделений вуза к интернету выяснилось, что до 70% просмотров уходило на ознакомление с порносайтами. При этом руководители клятвенно лгали, что это кто-то – студенты, лаборанты, аспиранты, охранники, но только никак не они сами использовали таким образом свой компьютер. И эта ситуация воспринимается всеми, включая руководство, как «дело житейское».

Конечно, если бы сущности вещей и людей выступали бы непосредственно, а не в виде многообразия наборов случайных явлений, то наука была бы не нужна и все было бы сразу ясным и понятным, хотя вряд ли что изменилось бы в морали людей к так называемому лучшему, кроме разве открытой, откровенной бессовестности.

В условиях неизбежности выбора новой роли тот, кто раньше понял, что главная линия жизни – либо ты свободный рабочий, либо предприниматель (капиталист), но никак не крепостной, не холоп при господине (феодале) и не феодал (сеньор или его вассал), тот выиграл безусловно. И выиграл, даже сразу избрав удел свободного рабочего, несмотря на то, что с точки зрения крестьянина, бывшего крепостного общинника, этот удел кажется уже и вовсе невыгодным.

Сколь поразительно много выиграли те бывшие колхозники (к сожалению, крайне незначительная часть), которые быстро и вовремя выбрали себе роль свободных рабочих, причем не в длительном процессе формирования капиталистических отношений и их дальнейшего медленного постадийного совершенствования, а сразу попав («вскочив в последний вагон») в капиталистическое предприятие в его современной, почти самой высокой стадии развития. То есть оказавшись на абсолютно чужом капитале – на иностранной ультрасовременной технике, на иностранных современных технологиях, с современным уровнем разделения (распределения) труда, концентрацией и специализацией производства, с современными принципами управления производством, переработкой и сбытом продукции вплоть до последнего этапа – доведения ее непосредственно до потребителя. Этот почти самый современный чужой капитал и есть тот поезд, в последний вагон которого ничтожно маленькой группке бывших колхозников удалось вскочить. Какие осложнения у них возникали и как они их преодолевали, и рассказывается в интервью. Но остальным – абсолютному большинству – так не повезло, и они остались в тех условиях выбора и необходимости строить свой собственный поезд, хоть чуть-чуть похожий на чужой.

Обратим внимание, что при этом ни о какой демократии даже и речи не идет, да и не может идти вследствие ее полной ненужности и невостребованности. У людей нет никакой потребности в демократии, даже отсутствует адекватное понятие о ней, поскольку никто ее пока и в глаза не видал, то есть она еще не возникла в обществе и не достигла в своем развитии вместе с обществом некоторого порогового уровня, способного ощущаться достаточно большим числом людей. А пока этого нет, то, беря демократию, мы неизбежно возьмем ее не из реальной жизни, а только из своей головы, то есть свои ошибочные представления о демократии как о свободном голосовании, и попытаемся этим «инструментом» решить стоящую перед нами проблему. Но такая «демократия» тут же тем же «демократическим» путем немедленно вернет ситуацию в исходное положение, как золотая рыбка вернула старуху в ее землянку к разбитому корыту.

Потому что люди в этих условиях неопределенности с радостью откажутся от новых, непонятных, неустойчивых отношений с непредсказуемыми из-за отсутствия опыта последствиями и без гарантий какого-либо благополучия, так как сущность новых отношений – в постоянном революционном изменении производительных сил в разных сферах, что воспринимается как «полнейший бардак». Откажутся и единогласно примут решение вернуться к старым, добрым, привычным и понятным отношениям, к порядку, который был при… (далее можно подставлять для каждого времени свою фамилию – при Николае, при Сталине, при Брежневе, при Андропове, при Гитлере, при короле Артуре, а в общем при великом и всем известном царе Горохе) и при котором, «несмотря на трудности», была «уверенность в завтрашнем дне».

В нашей реальности и разросшаяся до неимоверных масштабов люмпенская психология у людей советского периода («подумаешь, репрессии, зато порядок был и колбаса по два двадцать»), и массовая люмпенизация населения в переходный период делает слой люмпенов столь значительным, что он становится мощной социальной базой для такого политического явления, как авторитаризм в особой форме бонапартизма с последующим переходом в тоталитаризм. Это случается всякий раз, как правило, при полном отсутствии или неразвитости демократии, отсутствии в обществе некоторых демократических институтов вследствие неразвитости производственных отношений до необходимого уровня. В таких условиях любой проходимец с достаточной подготовкой – чаще всего на уровне полковника («черные полковники» в Греции, Насер в Египте, Каддафи в Ливии и так далее), – так или иначе оказавшись в правящей верхушке, подкормив армию и полицию, совершает государственный переворот или захватывает власть внешне вполне легитимно – через свободные выборы, получая массовую поддержку люмпенизированных избирателей, удовлетворив быстро и легко их примитивные жизненные интересы из-за их дешевизны, да еще и с гарантией, что так будет и дальше, то есть почти всегда, пока он будет у власти, обеспечивая им столь желанные «стабильность» и «уверенность в завтрашнем дне».

К массовой поддержке люмпенов присоединяется поддержка и других слоев. Но, в отличие от люмпенов, эти слои стремятся к власти и видят в проходимце выразителя их властных интересов и эффективного реализатора этих интересов. Проходимец привлекает эти слои в свою поддержку, организовав «народный фронт», раздавая обещания после прихода его к власти удовлетворить и другие, помимо властных, интересы поддержавших его. Но эти надежды оказываются обманутыми, потому что проходимец никаких других интересов других слоев никогда не представлял, кроме властных, да и то это был его единственный личный интерес – захватить власть и удерживать ее любыми средствами, подавляя любые попытки людей ввести демократию, необходимую им для развития их дела. Именно в такой период вступила Россия и переживает его сейчас.

Но демократия – это вовсе не свободное голосование, как уже привыкли считать многие, путая и подменяя друг другом эти вовсе не эквивалентные понятия. Свободное голосование – только один из ее инструментов. Он используется в весьма ограниченной области и лишь в строго очерченной ситуации, да и то в очень зрелых общественных отношениях, в которых работают в абсолютном большинстве случаев без всяких свободных голосований, а жестко выполняя требования технологии, в том числе и социальных технологий, требующих честного и четкого соблюдения установленных процедур при исполнении своей роли и социальной функции в целях развития общества и благополучия его членов. Система законов, создающих эти социальные технологии с установкой на указанные цели, жесткий контроль за исполнением этих законов со стороны каждого, кто в этой системе функционирует как гражданин, а не подданный, и есть система, называемая демократией. Но за такую демократию, которая обеспечивает все больший простор развитию производительных сил, надо бороться, и бороться не всем, а прежде всего тем людям, которым в их конкретном деле требуется расширение их возможностей в деятельности и в развитии. Они должны самоорганизовываться и своими действиями вынуждать государство создавать законы, удовлетворяющие потребности людей в расширении их возможностей в применении возросших сил в целях развития общества через развитие человека.

Утверждать же, что общество еще не доросло до демократии, и на этом основании не позволять людям, которым она требуется для дела, организовываться и действовать, и тем более преследовать их за это, не только ошибочно, но и гибельно для общества, хотя очень полезно и удобно властям для удержания своего господства.

Отметим также, что необходимость фундаментальных изменений в социальных ролях и положении людей осознается ими в виде задачи сохранения существующих хозяйств, поскольку при систематической, постоянной нехватке продовольствия в стране те все еще производят хоть какое-то количество продуктов. Между тем главная задача – накормить страну – как была, так и остается нерешенной. И мешает ее решить именно существование этих самых хозяйств в форме советской феодальной системы хозяйствования. Их пытаются сохранить вместо быстрого преобразования. Но в задаче их сохранения и выживания никакая демократия, а особенно ложно понимаемая как свободное голосование, помочь не может. Потому что, путем свободного голосования избрав машиниста паровоза (председателя колхоза), не переделаешь паровоз в электровоз. Это понятно, кажется, любому. Но ведь феодальное хозяйство отличается от капиталистического еще больше, чем паровоз от электровоза. И поэтому крайне наивной выглядит попытка при помощи абсолютно негодного для этой цели инструмента – выборов свободным голосованием председателя колхоза – пытаться спасти эту отжившую форму хозяйствования, вместо того чтобы сменить ее на другую – капиталистическую. Отживающие свое старые формы и способы хозяйствования не спасти не только какими-то там выборами, но даже и огромными финансовыми вливаниями, что, собственно, хорошо и выявляется из публикации в «АО». Ибо не вливают новое вино в старые мехи – пропадет и вино, и мехи, гласит известная истина.

Поскольку людям почти сразу стало понятно, что эта «демократия», будь она неладна, не спасает от упадка, распада и гниения, сопровождаемого к тому же отвратительным запахом, старого строя, то ее начинают третировать под науськивание феодалов, еще живущих и пытающихся удержать свои позиции, и третировать как «поганую» и даже как «дерьмократию».

Таким образом, нашим героям очень сильно повезло, что, фактически бросив свой «паровоз» ржаветь, они успели вскочить на абсолютно чужой поезд с современными вагонами и ведомый современным «электровозом». И быстро убедились, что работается на нем хорошо. А остальные остались на пустой платформе с задачей построить свой собственный «электровоз», которую даже непонятно как решать. И «выживания» тоже не получается – ни с демократией, ни без нее. Идет массовое разорение и банкротство хозяйств. В Псковской области, если верить публикации, из 220 хозяйств осталось 108, из которых около 70 – на грани банкротства, а около 30 пока на плаву. По косвенным данным можно понять и что происходит с людьми после банкротства хозяйств. Идет такая же массовая их люмпенизация, судя по тому, что на созданное современное крупное капиталистическое предприятие невозможно на местах найти рабочих, способных строго соблюдать требования современной технологии. И это при наличии армии крестьян, только что освободившихся от феодальных пут, но пока работающих в неразвалившихся хозяйствах, и гигантской массы, по-видимому, уже люмпенизированного паупера – нищего – в развалившихся. Рабочих приходится долго подбирать и буквально завозить, ежедневно привозя их на работу из разных районов и города. Как видим, дело вовсе не в выживании и не в демократии, а в занятии вакантных ролей, освобожденных бывшими крепостными рабочими, крепостными холопами, крепостными крестьянами. Практический вход в новые роли и начало «игры» по ним и будет созданием новых производственных отношений, а тем самым и будет решаться задача «накормить страну».

А пока вот что происходило в реальности: «Сначала делили хозяйство на паи, потом вся округа две недели гуляла – кто корову резал, кто колесо от трактора продавал». Потом «все кончилось, и надо было думать, как выживать».

Но ведь и это явление не новость. Посмотрите у П. Бажова в «Тяжелой витушке» рассказ крепостного рабочего с прииска о том, как они восприняли в 1861 году весть, что царь дал волю, то есть сообщение об отмене крепостного права: «Ну, нам и обсказали: эта, дескать, царская воля, как, напримерно, у человека на голове плешь, – блестит, а уколупнуть нечего. Все-таки попировали маленько. Пропились, конечно, до крошки, а кусать всякому надо. Что делать, коли у тебя ни скота, ни живота, а ремесло одно – землю трамбовать. Брюхо погонит, так за неволю спину подставишь».

Люди должны были бы знать это. Ведь никто их не гнал, не заставлял ни корову резать, ни колеса продать и пропить. Каждый мог бы поступить наоборот – и корову сохранить, и колеса снова привинтить к трактору. Ну и главное, не выбирать Ваньку в председатели, а ликвидировать колхозную форму производства, организовать капиталистическое предприятие со свободными рабочими и капиталистами по производству, переработке и сбыту продукции и даже реализации ее потребителю. И не пропивать имеющиеся ресурсы, а при их нехватке даже сброситься из накопленных сбережений. Ведь народа для этого хватало с избытком.

Однако все выбрали резанье коров, продажу колес и двухнедельную пьянку. И кого же в этом винят? Ну конечно же демократию и свободу. А кто пообразованнее, добавят и либерализм, и «либерастов». А не себя любимых; не себя родных и советских; не себя крепостных холопов, холуев. (Различие между ними в том, что раб, не осознавший своего положения – просто раб, холоп. Раб, осознавший свое положение и борющийся за свое освобождение – бунтарь, революционер. Раб, осознавший свое положение, любящий своего высокородного господина и видящий в нем свой идеал, при любом удобном случае корчащий из себя «барина» по отношению к другим людям – хам, а готовый служить любому господину – холуй.)

Так или иначе, громадное большинство не успевших к «поезду» или не сумевших «вскочить в его последний вагон» осталось в тех же условиях, практическими крестьянами. А капиталистические отношения формируются путем так называемого раскрестьянивания. И всем оставшимся предстоит переживать длительный и мучительный процесс разложения крестьянства на свободных рабочих (большинство) и капиталистов (меньшинство), даже если они сознательно выбрали роль крестьянина. И очень значительная часть крестьян, кому не удастся занять указанные роли и сохранить свою, вынуждены будут через холопство, а то и напрямую пойти в люмпены.

Переход к реальным капиталистическим отношениям исторически во всех странах был длительным, кровавым, с колоссальными страданиями людей, сопровождался их физической, интеллектуальной и моральной деградацией, массовой миграцией избыточной рабочей силы, не удовлетворяющей местный капитал или если он не успевал поглотить ее, отставая от темпов разорения хозяйств. Все это приводит к тому, что население ряда стран значительно уменьшается, снижаясь почти наполовину. Тогда это наблюдалось впервые, и мало кто понимал, что происходит на самом деле. Но мы-то это должны были бы знать. Но выясняется, что очень многие не знают.

Никто и ничто не может отменить суть дела. Капиталист – живой человек, олицетворяющий капитал, становясь его живой душой. А у капитала одно-единственное жизненное стремление – возрастать, создавать прибавочную стоимость, впитывать своей постоянной частью, средствами производства возможно большую массу прибавочного труда. Капитал – это мертвый труд. Для своего оживления он требует не денег, как думают у нас сейчас почти все, а живого труда в виде свободного рабочего со свободной рабочей силой. И капитал, как вампир, живет тем более полной жизнью, чем больше всасывает в себя живого труда, как указывал К. Маркс. А свободных рабочих фактически нет, а есть пока только что якобы освобожденные крестьяне со всеми присущими им свойствами.

Обратимся к цитате из Дж. Беллерса, писавшего в 1696 году: «Бедняк сидит без работы, потому что богач не в состоянии дать ему работу из-за недостатка денег, хотя они имеют ту же самую землю, те же самые руки для производства средств существования и одежды, какие имелись у них и раньше, а ведь это и составляет действительное богатство наций, а отнюдь не деньги».

Как видим, ситуация не нова. Различие лишь в том, что в Англии ее начали осмысливать в 1696 году, некоторое время спустя после буржуазной революции, а в России только сейчас, то есть на 300 с лишним лет позже. И хотя проблема нехватки денег появляется в процессе развития капиталистических отношений по уже известным причинам, у нас для многих это остается тайной за семью печатями до сегодняшнего дня. Как справедливо замечает Маркс, «внезапное превращение кредитной системы в монетарную прибавляет к практической панике теоретический страх, и агенты обращения содрогаются перед непостижимой тайной своих собственных отношений».

Заметим попутно, что классовая борьба отражается и в форме денежных отношений, разнообразие которых определяется многообразием функции денег и проявляется в том числе в виде борьбы должника с кредитором, периодически завершаясь: в античном мире – ликвидацией свободного должника-плебея с заменой его на раба; в феодальном мире – ликвидацией должника-крестьянина с куском общинной собственности с заменой его дворовым холопом без собственности или ликвидацией должника-феодала с утратой им политической власти, влияния и положения с заменой на холуя-приживала при богатых родственниках или знакомых; в нашем же переходном периоде – банкротством должников-хозяйств, сопровождаемым переходом их земли в собственность банков-феодалов с образованием массы деклассированных люмпенов.

То же проявляется и в толпах обманутых должников по ипотеке, вкладчиков в жилищное строительство и ничтожной кучке полонских, сбежавших из любимой России и с комфортом проводящих остаток жизни на приобретенных где-нибудь в теплых странах островах за счет «нажитого столь непосильным трудом» капитала, но профукиваемого столь же незатейливым способом, какой был в ходу у наших российских аристократов-помещиков, то есть чисто по-феодальски.

Итак, капиталу требуется наемный труд свободного рабочего. А у формально освободившегося крестьянина только один выбор – свободный рабочий или капиталист. Правда, есть и еще один путь – оставаться как можно дольше тем, кем он был, вернее, стал в данный момент, то есть фактически тормозить исторический процесс. Тормозить большей частью пассивно, но при обострении – и активно, вплоть до вооруженной борьбы, подобно освобожденным от крепостной зависимости крестьянам Вандеи, вставшим с оружием в руках на защиту своих столь родных и близких им феодалов в их борьбе против буржуазной революции во Франции.

Подталкивают и горячо убеждают нашего крестьянина выбрать этот путь в качестве единственно правильного, соответствующего естественному стремлению его «исконно русской народной души» все еще живущие в стране феодалы и другие прежде привилегированные слои старого общества. Многие представители его, быстро переориентировавшись, уже снова дорвались до власти сами или заняли прочные позиции во властной вертикали известным методом «господин назначил меня любимой женой». И вот, вновь спекулируя на страданиях людей, они поднимают крик о «геноциде русского народа», о «поганых америкосах», портящих им жизнь своими «законами Магнитского», об особом российском пути и особой российской цивилизации. Со слезой во взоре призывают вспомнить «все то хорошее», что было в СССР, и «взять оттуда все лучшее», делая невинные глазки, будто не знают, что «все то лучшее» не существовало отдельно само по себе, а опиралось лишь на все то худшее, что было в СССР, и не может существовать иначе. Они запугивают всех якобы известными только им страшными тайнами о заговорах против России и планах по захвату наших богатств. Эти планы якобы известны правительству, но тщательно скрываются от народа. Всех, кто расписался на документах об ознакомлении с ними, уже физически устранили. Они же остались живы лишь потому, что ознакомились, но не поставили подписи. И теперь всем «открывают глаза», несмотря на то, что абсолютное большинство этих «тайн» и «планов», как уже было доказано, никогда не существовало в действительности, как, например, и известный «план Даллеса», взятый из романа писателя-кагэбешника А. Иванова «Вечный зов». Пересказывая художественное произведение и глядя на дело своих собственных рук, они продолжают утверждать, что хотя плана нет, но он все равно работает. (Впрочем, в криминальной среде умение «тискать романы» всегда пользовалось спросом и имело успех.) Цинично льстя обездоленному и оболваненному народу, обращаются к самым высоким чувствам патриотизма, держа наготове в кармане загранпаспорт и билет с открытой датой вылета и требуя для себя безвизового режима для срочного бегства при опасности разоблачения, они беззастенчиво внушают людям ложь о якобы особой духовности русского народа.

Своих бывших, оставшихся им верными холопов и новых, готовых им служить за любую подачку, подобранных из выброшенных на дорогу люмпенизации, людей они собирают вокруг креста, подсунутого им кагэбешниками от патриархата, и те начинают размахивать им направо и налево, круша все, что якобы оскорбляет их святые холопские чувства. Они видят свой долг, объявляя его священным, в том, чтобы оплодотворить наконец нашу такую невинную деву-Россию животворной силой православной духовности посредством принудительного изучения в светских школах основ православной культуры. «Культуры», которая до сих пор не содрогнулась от ужаса своих деяний и не стала хотя бы потихоньку избавляться сама от наделанных мерзостей и избавлять общество от их последствий, а продолжает их творить, бестрепетно неся в себе и издевательства над протопопом Аввакумом, сожженным ими за то, что говорил правду; и муки боярыни Морозовой, посаженной в специальную земляную яму в святом монастыре и заморенной в ней голодом за инакомыслие; и гонения вплоть до изгнания из страны инакоживших духоборов; и анафему Льву Толстому, действительному, а не мифологическому, величайшему представителю русской культуры по ее вкладу в мировую; и освящение военной техники и оружия на уничтожение ею городов и сел и граждан России, осмелившихся заявить о своих правах; и разгул мракобесия вплоть до попыток возвести в святые Сталина, а не замученного им Н. Вавилова или убитого Флоренского и тысячи других невинных людей. И в этот критический для страны переходный период они, подобно Ивану Васильевичу, менявшему профессию, требуют «продолжения банкета», то есть возврата «к старым добрым» советским временам дорогого Леонида Ильича Брежнева, так мило и безобидно шамкавшего, бесстыдно, на голубом глазу замалчивая и скрывая от людей и его расправы с диссидентами в психушках, и подавление танками «пражской весны» в Чехословакии. И находят («Вот что крест животворящий делает!») массовую поддержку. Об истинных причинах и мотивах такой поддержки мы говорили.

Такова политическая атмосфера в стране. Именно в такой ситуации очень важно понимание политики государства людьми. Но вот что происходит, и вот как она понимается (цитирую «АО»): «Надо было культивировать фермера – любыми путями отдай ему земельный пай, полторы коровы и два колеса от трактора, и пусть он идет и накормит Россию. Такой была государственная политика, жужжали об этом на всех углах. Часть предприятий развалилась именно по этой причине».

Мы уже знаем истинную причину развала хозяйств. Знание этой причины и позволяет оценить политику государства.

Наше чиновничье-бюрократическое авторитарно-вертикальное государство, унаследовавшее с молоком матери все родовые признаки советского феодального строя, как в свое время и прежнее, советское государство, оказалось органически неспособным выполнить главную миссию – обеспечить как можно более организованный переход к капиталистическим отношениям вообще и в особенности в самой сложной и жизненно важной сфере – в сельском хозяйстве, в деревне. Этот переход может быть организован и осуществлен только путем соответствующего – демократического – законодательства и обязательного его исполнения под демократическим же контролем. Оно, законодательство, должно было создать общественные и государственные институты, которые помогали бы людям быстрее ориентироваться, самоопределяться, сделать выбор и реализовать его, переквалифицировавшись при необходимости, расширить возможности трудоустройства, повышая степень свободы в перемещении рабочей силы, то есть ее мобильность (а не наоборот, как делается сейчас усилением режима регистрации), обеспечить все способы защиты рабочего от произвола предпринимателя, а предпринимателя – от произвола чиновников, мафиозных дельцов, бандитов и сросшейся с ними прогнившей части так называемых правоохранительных органов.

Необходимо было ввести контроль за вложениями в развитие капитала в стране, не позволяя использовать его на сверхпотребление, поощряя благотворительность, помощь людям науки и культуры, всем нуждающимся в опеке, особенно детям, инвалидам и больным, жестко контролируя цели вывода капитала и денег из функционирования в нашей стране и вывоза их за рубеж. При этом было бы чрезвычайно важно обеспечить участие граждан в решении тех вопросов, которые необходимы для строительства новых отношений между людьми во всех аспектах, в первую очередь производственных, ограничивая возможности сохранения старых отношений, не допуская оснований для их возрождения и даже пресекая такие попытки. Разумеется, не дубинкой, а правовыми методами, расширяя права граждан в выборе места, времени и способа реализации принятых ими самими решений, и при постоянном контроле за действиями чиновников по исполнению законов и решений, давая гражданскому меньшинству возможность реализовывать свои программы в локальных масштабах под их полную ответственность. Все это создало бы условия для такой жизни людей, когда они своими ежедневными практическими действиями (обязательным участием в управлении школой, садиком, домом, территорией, предприятием, милицией и т.д. снизу доверху) делали бы из себя тех, кто выбрал бы эти цели и принципы в качестве своих собственных, личных, становясь действительными гражданами.

Именно в этом и заключается свобода и демократия, а не право выбрать Ваньку в председатели, как, ухмыляясь, объясняют нам прожженные проходимцы старого мира; именно эта свобода для развития производительности труда, а не свобода для бывших и нынешних господ вновь превращать рабочего в холопа, капиталиста – в феодала, а власть – в сеньора с правом первой ночи, названная на современном политическом новоязе не аморальным уродством и преступлением, а вполне приличным словосочетанием «административный ресурс».

А вот как видит свою роль В. Довгун, избравший сам и убедивший других избрать роль свободного наемного рабочего: «Моя как руководителя задача – дать людям возможность зарабатывать деньги». И здесь мы видим еще одно заблуждение, вошедшее в наше повседневное сознание и ставшее распространенным народным предрассудком, который мешает людям понять сущность своих отношений, вследствие чего они позволяют манипулировать собой заинтересованным в этом представителям правящих слоев.

Дело в том, что рабочий при всем своем желании и даже при поддержке такого открытого и порядочного руководителя, как В. Довгун, искренне пытающегося помочь им это сделать, не может зарабатывать себе деньги в принципе. И не потому, что «зарабатывать деньги» – давно уже стало эвфемизмом, за которым скрываются любые непристойные, нечестные и даже преступные способы приобретения денег – от обмана, воровства и мошенничества до шантажа, грабежа и разбоя, а также игры, в том числе на бирже.

Дело в том, что рабочий может заработать себе только грыжу. А деньги в существующих общественных отношениях рабочий заработать не сможет. Он может лишь получить зарплату. Обратим внимание на это слово. Оно очень точно отражает суть дела – не заработанную плату, а заработную плату, то есть всего лишь плату как бы за работу, но и то лишь если он создает, делает, нарабатывает продукт, общественно необходимый и с высокой производительностью, а не усердно машет с колокольни шапкой, разгоняя облака. С точки зрения политической экономии это называется не «зарабатывать деньги», а обеспечить продажу рабочей силы по цене, включающей не только стоимость ее физического (физиологического) воспроизводства, но и ее социальную стоимость, обеспечивающую уровень, сопоставимый с уровнем жизни современного западного рабочего, то есть того, что на языке нашего российского обывателя (неважно, кто он – руководитель, чиновник, полицейский, деятель культуры или сам рабочий) называется «достойной зарплатой».

Именно эти узловые моменты наши рабочие (исторически очень молодые, наивные и неопытные, да еще отягощенные феодальными советскими представлениями) и должны научиться контролировать, что давно умеют делать рабочие развитых стран и делают это очень хорошо, в отличие от нас.

Неспособность наших людей соблюдать современные технологии В. Довгун пытается объяснить особенностями русского характера, сравнивая его с немецким: русскому, мол, до всего есть дело, и потому в 90% случаев он все портит отсебятиной, а немец, не думая, следует инструкции. Но не принимается во внимание, что в XVI веке и немцы, и французы в этом отношении ничуть не отличались от теперешних русских. Они столь разительно отличаются от нас сейчас не вследствие их или наших биологических (психологических) особенностей, а потому, что немцы (как и французы, шведы, голландцы и другие) уже давно живут как свободные самодостаточные личности и граждане. А мы, так называемые русские, все еще не граждане, а подданные, с холопской психологией и боязнью начальства, да еще и с антинаучными взглядами, насаждавшимися насильно через советскую государственную систему образования с ее антинаучным «советским творческим дарвинизмом», отрицанием фундаментальной области – генетики, кибернетики, извращением химии и целых разделов математики, не говоря уже о гуманитарных и общественных науках, включая чудовищные извращения К. Маркса.

От этих пелен старого общества человеку придется еще долго освобождаться и избавляться, поскольку, по Марксу, «традиции всех мертвых поколений висят, как проклятие, над умами живых», что очень хорошо и ярко подтверждается и фактами из интервью. Хотя новое хозяйство ничего общего не имеет с колхозом и за короткий срок почти десятикратно увеличило объем производства, став в составе крупного капиталистического холдинга специализированным капиталистическим предприятием по производству кормов – силажа, зерносенажа и кукурузы – с интенсивным использованием земли под выращивание зеленой массы и ее преобразования в корм, достигнув того, что никогда ни один колхоз в стране не мог достигнуть, оно тем не менее полностью сохранило свое прежнее название, усложнив его нелепым образом в виде СПК «Колхоз «Красная поляна». И никто не замечает, что это не только смешно, как если бы новый электровоз вышел под маркой «Паровоз ИС» (ИС – Иосиф Сталин – в послевоенные годы была такая марка усовершенствованного паровоза), но и опасно для укрепления и развития нового общественного строя, так как у всех создается абсолютно ложное представление: «А вот вам – колхоз, а как успешно работает!» В то время как истинная причина его успехов определяется как раз тем, что он – не колхоз.

Давайте снимем это проклятие и, освободившись от него, возьмем свою судьбу в свои собственные руки под свою собственную ответственность, как это сделал А. П. Чехов, по каплям выдавивший из себя раба и совершивший гражданский подвиг поездки на Сахалин. Давайте расстанемся наконец с феодально-церковными путами, связывающими до сих пор почти каждого из нас, превращающими свободного рабочего, способного защитить свои права и человеческое достоинство, в холопа, удовлетворяющегося подачками с барского стола и плеча, а капиталиста – в феодала, рассматривающего свободного рабочего как своего холопа.

Не следует обольщаться. Бывшие советские феодалы и новые их преемники упорно цепляются за свое господство в общественных отношениях. Хотя условия толкают к капитализму, наши господа поступают так же, как и их предшественники – аристократы помещичьей России: присвоенные сверхбогатства перевозят за рубеж, обеспечивая там себе и семьям пожизненный отдых «на водах».

Есть и еще один важный аспект публикации в «АО». А чей это, собственно, поезд и куда он идет? А главное, далеко ли уйдет в реальности?

Снова сравним факты истории прошлой и текущей. В истории России интересы феодалов не раз одерживали верх над интересами капитала. Так, в 1913 году Россия имела около 65 тысяч км железных дорог, из них около 20 тысяч – частных. К 1920 году планировалось увеличить протяженность железнодорожных путей почти вдвое, но при этом половина их оказалась бы в руках частного капитала, который бурно развивался и требовал «железнодорожного кровоснабжения». Феодальное правительство перепугалось и решило притормозить капитал: вместо 50 с лишним тысяч км за счет частного капитала проложить всего лишь 9000 верст за счет феодального госбюджета.

Наш феодальный режим делает то же самое. Он разоряет наиболее успешную капиталистическую компанию ЮКОС и десятки других, для достижения чего использует чисто мошеннические приемы, прибегая к сделкам с подставными фирмами-однодневками с 10 тысячами рублей уставного капитала, но делающими миллиардные закупки с целью последующей немедленной перепродажи, привлекая целый сонм юридических дельцов и проходимцев, чтобы придать всему вид полной законности своих действий. Точь-в-точь как это делалось в Англии на заре развития буржуазных отношений и что ярко описано Ч. Диккенсом и другими классиками.

У нашего феодального государства есть еще один способ тормозить капитализм и мешать ему развиваться. В качестве примера возьмем известного и сверхуспешного миллиардера Прохорова, вынужденного продать свои предприятия феодальным предпринимателям, сращенным с госструктурами, и тем самым перевести значительную часть своего бурно развивавшегося капитала в спящее состояние. При этом наш интеллектуальный люмпен никак не может решить простую задачу: как это так получилось, что предприятия, построенные, казалось бы, за большие деньги, стали стоить так мало и почти совсем ничего, а будучи куплены Прохоровым совсем по дешевке, после нового их запуска оказались сверхуспешными? После нескольких лет чрезвычайно эффективной работы, распределяя прибыль на развитие капитала в стране и на развитие своих рабочих и роста их благополучия, он продал «дело», выручив огромные деньги. И теперь эти интеллектуалы требуют отнять деньги у Прохорова и поделить и давно бы уже сделали это, если б не две трудности – не могут рассчитать, сколько надо отнять, и никак не договорятся, между кем делить и в какой пропорции.

Поэтому и вопрос стоит именно так: насколько долго наша политсистема позволит развиваться этим столь успешным капиталистическим предприятиям? Не положит ли она на них глаз, не обанкротит ли искусственно, не присвоит ли хищнически, уничтожая самую основу бытия людей ради своих сверхприбылей, – так, как поступает она с заповедниками, которые чиновники используют в качестве своих охотничьих угодий и зон для своей личной рекреации? Причем абсолютно безнаказанно. И как будто законно. Примерам несть числа. Тут и Байкал, и Алтай, и Утриш, и Кавказ, и Ленинградский регион, и Химки, и так далее, и так далее. Но главное, вся сверхприбыль не идет на расширение воспроизводства капитала в стране, а в громадных объемах вывозится за рубеж. При этом власти упорно не ратифицируют те пункты в международных конвенциях, в которых говорится об их ответственности перед гражданским обществом и отдельными гражданами, или извращают их поправками.

И последний, самый важный вопрос: а кто же все-таки накормит Россию?

Надо твердо знать: развитой капитализм повышает производительность труда премногократно. Для нынешнего уровня его развития нужны свобода и демократия, обеспечивающая права человека. Все будет произведено более чем в достатке, что ярко демонстрирует публикация в «АО». Но это будет, если рабочие проявят себя как граждане, обеспечат контроль за общественным договором и выполнением его государством непосредственно через свои организации. Демократическим же путем через государство вынудят капиталиста растить капитал в стране и обеспечивать воспроизводство современной рабочей силы, а не профукивать капитал подобно феодалу.

Чем скорее рабочий осознает себя свободным гражданином и перестанет «бояться начальства», расставшись с психологией крепостного, тем скорее капиталист будет вынужден под давлением демократических масс отказаться от психологии феодала-аристократа и отношения к рабочим, как к бесправным крепостным крестьянам.

Наши феодальные имперские амбиции вместо прежнего безоговорочного лидерства ныне умерились до одного из полюсов многополярного мира; будущего, как они полагают, мира вместо нынешнего однополярного – американского. Но этому, увы, не бывать – «не летать медведю под облаком».

И все же у нашей страны есть шанс стать настоящим лидером, если она покажет всему миру, как из стадии феодализма в его самой сверхразвитой форме, о которой остальные могли только мечтать, перейти к развитию современных общественных отношений и тем самым стать примером для других народов, тоже идущих по той же дороге с разной скоростью, отягощенных разным грузом и разными путами. Россия может занять самое достойное место в международном распределении свободного труда, не пытаясь «догнать и перегнать» если не Америку, то Португалию, а создав новое производство такого продукта, которого никто в мире уже не сможет создать. К примеру, экологически чистые продукты с уникальными свойствами или интеллектуальные продукты во всех областях деятельности интеллекта (уровня Г. Перельмана).

Для этого великого достижения России необходимо отказаться и от смердящей мертвечины «третьего Рима», и от безжизненного холода «второго полюса», и от беспорточного первого парня, с маниакальным упорством заставляющего «цвести яблони на Марсе», хотя дома у него все яблони вырублены. Эта длительная повседневная работа по созданию новых общественных отношений и называется социальной революцией. В новых отношениях капиталист будет самым высокооплачиваемым, но не более того, владельцем и распорядителем, управителем своего капитала, направление развития которого осуществляется под контролем рабочих.

«Лишь после того, как великая социальная революция овладеет достижениями буржуазной эпохи, мировым рынком и современными производительными силами и подчинит их общему контролю наиболее прогрессивных народов, – лишь тогда человеческий прогресс перестанет уподобляться тому отвратительному языческому идолу, который не желал пить нектар иначе, как из черепа убитого» (К. Маркс, «Будущие результаты британского владычества в Индии»).

Но глобализации этих новых отношений еще предстоит преодолеть яростное сопротивление феодализма, властвующего над людьми во многих странах в самых реакционных религиозных формах, ограничивая им и их народам свободу развития.

Геннадий Антипов,
кандидат биологических наук

Москва

Источник: журнал «Аграрное обозрение», №4, 2013 год