Денег для АПК выделяется в разы больше.
А должно быть больше – на
порядок
Виктор Семёнов, депутат Госдумы РФ, председатель Совета Ассоциации отраслевых союзов АПК (АССАГРОС), председатель комитета Торгово-промышленной палаты РФ по предпринимательству в аграрно-промышленной сфере
– Виктор Александрович! Последние годы идет много разговоров о
приоритетном национальном проекте по АПК. Можно перечислить большое количество
примеров реализации этого проекта – и на Кавказе, и в Белгородской, Орловской,
Вологодской областях. Но лично у меня такое впечатление, что все эти успехи
надо рассматривать под микроскопом на фоне общероссийской сельскохозяйственной
разрухи. Когда, к примеру, проезжаешь тысячи километров по нашему
северо-западу, никаких признаков реализации нацпроекта не замечаешь. Может, мне
не повезло или я не туда смотрю?
– Я думаю, мы наблюдаем вполне логичное явление. Когда начинается
возрождение, оно всегда в первую очередь проявляется там, где более
благоприятная почва для этого возрождения. Там, где потенциал сельского
хозяйства значительно выше, а это, прежде всего, южная часть европейского
региона России – Кубань, Ставрополь, Ростов, Волгоград, там быстрее и
начинается развитие. Это агроклиматический аспект проблемы. Не надо забывать и
об экономико-политической стороне дела, которая иногда становится определяющей.
Возьмите, к примеру, Курскую и Белгородскую области. Плодородие курских почв
выше, чем белгородских, в Белгородской области – самый бедный чернозём. Но
посмотрите на сельское хозяйство в Курской области и на Белгородчине – это же
земля и небо! Даже без нацпроекта в Белгородской области шло гигантское
развитие агропромышленного комплекса, потому что последние десять с лишним лет
региональная власть там плотно занималась подъёмом сельского хозяйства, и не на
словах, а на деле. Конечно, национальный проект дал им дополнительные «дрожжи», но и без него там всё было бы
неплохо.
А Ленинградская область? Находясь в зоне крайне скудных земель и
климата, поражает в последнее время темпами прироста производства ряда
важнейших отраслей, в первую очередь – птицы.
Приоритетный национальный проект дал не только экономический импульс
для развития сельского хозяйства, он изменил отношение общества к селу. Ведь
ещё три года назад в прессе вообще ничего не писали позитивного о сельском
хозяйстве – было как-то не принято. Я помню, мне показали в одной уважаемой
редакции статью о чём-то хорошем на селе, но там не смогли найти для
иллюстрации ни одной «нормальной»
фотографии, одна безнадега. А сейчас, посмотрите, стало даже модно писать,
говорить о судьбах сельского хозяйства, каких-то положительных тенденциях в
нём.
Конечно, финансовых ресурсов ещё мало, что там говорить. Хотя они
увеличились в разы благодаря национальному проекту и госпрограмме, и в
ближайшие годы увеличатся ещё больше. Но для того чтобы деньги дошли до каждого
гектара нашей необъятной сельскохозяйственной нивы, их нужно на порядок больше.
Если же говорить о северном сельском хозяйстве, с которого мы начали
беседу, то там, если ещё пять лет у нас не дойдут до него руки, и с огромными
деньгами ситуацию уже не исправишь. Там попросту уже нет кадрового потенциала –
некому работать.
Кстати, в развитых аграрных регионах – Татарстане, Башкортостане,
Ростовской области, на Кубани – прямо противоположная проблема. Там люди в
сёлах остались, но когда в то или иное хозяйство приходит серьёзный бизнес и
приводит с собой современные технологии, то из пяти работавших ранее в
хозяйстве нужен всего один. Вопрос: куда деть оставшихся четверых. Это
гигантская проблема. Бизнес пытается её решить пока самостоятельно, а у
государства до неё ещё не дошли руки. В рамках создаваемой сейчас Концепции
устойчивого развития сельских территорий рассматривается этот аспект – через
создание альтернативной занятости, развитие аграрного туризма, через прямую
поддержку семьи за счет увеличения различных субсидий, но пока это только
проект. Хотя обеспечение нормальных условий для проживания, это – проблема, в
первую очередь, не бизнеса, а именно государства.
– А как бизнес решает её? По-моему, никак.
– Да нет, я знаю много хороших примеров. Ведь есть ответственный
бизнес, а есть безответственный. Между прочим, на селе быть социально
безответственным практически невозможно, ибо в противном случае проблемы
вернутся к вам бумерангом. Нормальный бизнесмен понимает, что если он уволил с
работы четырех людей и оставил их без хлеба насущного, то завтра он не сможет
уберечь поля от воровства. А что им ещё остается делать, им же кушать надо,
семью кормить надо. В этой связи мне очень нравится опыт агрохолдинга «ЭФКО», который на своих территориях
(Белгородская и другие области) реализовывал специальную программу по поддержке
подсобных хозяйств. Была разработана уникальная система: специалисты
агрохолдинга заложили в компьютер информацию обо всём поголовье животных,
которые есть на частных подворьях – до последней курицы и утки, и всем
владельцам ЛПХ давали по льготным ценам комбикорма и зерно в соответствии с их
потребностью. Если же кто-то отказывался брать зерно или брал меньше, чем
требуется для прокорма его живности, то к таким хозяевам направлялась служба
безопасности агрохолдинга, потому что было понятно: поросёнок не может питаться
святым духом, значит, люди где-то берут корма. А где они могут их взять? Только
украсть у самого агрохолдинга.
– Вам представляется, что развитие ЛПХ – это разумное применение
высвобождающейся рабочей силы на селе?
– Конечно, работа в личном подсобном хозяйстве – это самый
малоэффективный и, я бы сказал, рабский труд. А ведь ещё недавно различные
публицисты от сохи призывали всё наше сельское хозяйство раздать чуть ли не по
шесть соток, и народ им аплодировал!
Но никто почему-то не понимал, что ни шесть, ни двадцать, ни сорок
соток в сельскохозяйственном плане не могут быть эффективными. Имеете ли вы
одну корову или сто коров – вам всё равно надо в четыре часа утра встать, весь
день быть загруженным заботами о хозяйстве до одиннадцати часов вечера. И в том
и другом случае у вас нет ни выходных, ни отпусков: животину ведь не отключишь,
как станок. Но! Эффект ваших усилий от одной коровы и от ста – разный.
Сегодня в личных подсобных хозяйствах, как утверждает Росстат,
производится до 90 процентов картофеля, до 80 процентов овощей, половина мяса и
– низкий поклон людям, которые всё это делают своими руками. Но это же
каторжный, малоэффективный и, я бы сказал, неблагодарный труд. Поэтому задача
сегодня, в том числе государственной программы, ставшей логичным продолжением
нацпроекта – расширять личные подсобные хозяйства, укреплять их, чтобы
постепенно из них вырос нормальный цивилизованный малый бизнес.
Вспомните Столыпина, который ровно сто лет назад говорил: минимум
земли, который нужен фермеру для ведения эффективного хозяйства, – сорок
гектаров. И это сказано тогда, когда расчёт был на лошадь и соху. Сегодня для
нормального ведения, скажем, зернового хозяйства нужно по крайней мере
четыреста гектаров, а лучше – пять-шесть тысяч и более.
Мы же спустя столетие после Столыпина поделили бывшие
колхозно-совхозные земли на паи размером четыре-пять гектаров и ждали процветания
сельского хозяйства. На деле же искусственно создали двенадцатимиллионную армию
мелкоземельных, абсолютно неэффективных рантье. Сегодня эта армия является
мощнейшим тормозом на пути развития сельского хозяйства: тот, кто хочет и может
работать на земле, в собственности ее не имеет, за исключением своего или
семейного пая в несколько гектаров. Это проблема, которую предстоит решать.
Конечно, флагманами высокоразвитого сельского хозяйства, по моему
глубокому убеждению, являются мощные агрохолдинги. Но как эскадра кораблей не
бывает только из авианосцев, в ней должны быть и средние корабли, и маленькие
мобильные катера, так и в сельском хозяйстве кроме агрохолдингов должны быть и
средние, и малые хозяйства.
– Но мы отвлеклись от вопроса о северном сельском хозяйстве.
– В ближайшее время и Госдуме, и в первую очередь правительству
необходимо подготовить предложения и расчёты о реальных дотациях молочному
бизнесу. Если мы начнём всерьёз его поднимать и делать это дифференцированно –
к примеру, дотировать производство молока по всей стране, но в первую очередь
на северных территориях, дело сдвинется с мёртвой точки.
Хотя, говоря о проблемах северного сельского хозяйства, необходимо
помнить и о чисто психологическом аспекте. Известно, что при советской власти
проводилась политика само-обеспечения регионов продовольствием. То есть в
идеале каждая область – и Тверская, и Ростовская – должна была обеспечить себя
и молоком, и мясом, и картофелем, и овощами, и зерном, и т.д. Это была в корне
неправильная модель организации сельского хозяйства. В результате в Вологде
крестьян заставляли выращивать картофель, который там гнил, в Твери –
закладывать сады, которые вымер-
зали. Зачем? Сады пусть будут на Кубани и в Ставрополье, а картофель
пусть сажают, скажем, в Тамбове, он там хорошо растёт. Пусть хоть вся область
будет выращивать один только картофель и обеспечивает им пол-России, если это
целесообразно.
На юге России идею специализации давно уже усвоили и занимаются
только тем, что максимально выгодно при соблюдении, конечно, севооборота.
На мой взгляд, стержнем северного сельского хозяйства должно стать
молочное и отчасти мясное животноводство. Но от государства для подъёма
северного сельского хозяйства потребуется больше денег, причём более «длинных», долгосрочных кредитов, поэтому,
наверное, всё это будет вторым этапом реализации программы возрождения
российского сельского хозяйства.
А пока – сердце кровью обливается, когда видишь зарастающие поля,
брошенные фермы, умирающие и уже умершие деревни. Речь ведь идёт не только об
экономике как таковой, не о производстве продуктов питания, хотя и это важная
проблема. Речь идёт об образе жизни России. Я не националист, на Руси все века
жили вместе разные нации и будут жить. Но всё же не хочется, чтобы завтра
вместо русских деревень были китайские, вьетнамские, корейские… Это уже будет
не Россия. Пока мы окончательно не опоздали, нужно срочно заниматься развитием
северных территорий.
– Хотелось бы развить затронутую Вами тему региональной
специализации сельского хозяйства. Известно, что Вы имеете прямое отношение
к «Белой Даче» – крупнейшему
подмосковному производителю овощей закрытого грунта. Хозяйство располагается в
непосредственной близости к Москве. Пару лет назад я слышал от Вас рассуждения
о том, что если исходить из экономической целесообразности, с учётом стоимости
земли в ближайшем Подмосковье и цен на энергоносители, которые требуются для
отопления теплиц в наших широтах, то производство овощей нужно переносить в
тёплые края, на Кубань, например. Оттуда их дешевле возить, чем выращивать тут.
А дорогую подмосковную землю использовать под нечто более разумное с финансовой
точки зрения. Что-нибудь сделали в этом направлении?
– Сделали. К сожалению (невесело вздыхает). В этом году «Белая Дача» полностью прекратила
производство тепличных овощей в ближайшем Подмосковье. Осталось только
производство цветов. В следующем году начинаем строить новый тепличный комбинат
в дальнем Подмосковье, но цветоводческого направления. А тепличное овощеводство
здесь при той ценовой и тарифной политике, которая предлагается правительством,
нецелесообразно. И не надо дожидаться, пока этот бизнес станет банкротом, надо
самому вовремя принимать решения. Так что современные теплицы мы сегодня
разбираем и переносим на другие территории, а старые теплицы сдаём в металлолом.
Сегодня мы имеем производство овощей в Краснодарском и Ставропольском краях, в
Калининградской и Липецкой областях. Планируем расширять производство, но пока,
хотя это может кого-то удивить, вновь осваиваем открытый грунт, отрабатываем
технологии для расширения нашей продуктовой линейки. Скажем, в Калининграде в
открытом грунте можно практически круглый год выращивать салат. Этим и
занимаемся, рассчитывая увеличить его производство в десятки раз.
Так что то, о чём я вам говорил про специализацию в масштабах всей
страны, «Белая Дача» реализует на
собственном примере. Наша цель – производство качественного продукта по
доступным для населения ценам. У МКАДа же он получается практически «золотой».
– А почему в таком случае Вы так невесело вздохнули, когда я задал
вопрос про планы «Белой Дачи»?
– Я же там вырос как специалист, пришёл сразу со студенческой
скамьи, строил этот комбинат. И вот теперь сам его разбираю. Умом понимаю, что
это – экономически целесообразно, другого выхода нет, а душа болит. Ломать то,
что ты сам создавал и с чем связана большая часть твоей жизни, – это непросто.
Многие, особенно ветераны, меня не понимают, но что делать? Нас никто
дотировать не будет.
– Как, на Ваш взгляд, идет реализация нацпроекта, а теперь уже
госпрограммы по АПК? Есть ошибки или всё идёт правильно, только медленно?
– Прежде всего, конечно, несмотря на заметный рост выделяемых для
АПК ресурсов, денег пока мало. Не хватает даже льготных кредитов, не говоря уже
о том, что мясному и молочному скотоводству нужны прямые дотации, без которых
серьёзного устойчивого развития этих отраслей не будет.
Обидно, что мы создали великолепный механизм товарно-закупочных
интервенций на зерновом рынке, этот механизм существует уже несколько лет, но
до сих пор не работает как положено. В этом году наконец-то впервые вовремя
объявили о закупочных ценах и со сроками не прогадали, а дело всё равно
стопорится. А проблема-то, на мой взгляд, совершенно простая: методика
проведения торгов создана таким образом, что сельхозпроизводитель, ради
которого всё и затевалось, к торгам реального доступа не имеет, а имеют доступ
зерновые трейдеры. Только они могут сформировать требуемый пул и решить все
формальные условия, чтобы быть допущенными к торгам. Соответственно, они и
получают всю выгоду от интервенций. Но у нас трейдеры всегда жили неплохо. У
нас проблема с крестьянином. А получается, что у него перекупщик, как обычно,
скупает товар за три копейки, а потом перепродаёт это зерно государству с
приличной маржой для себя. А тот, кто посеял и пожал, едва сводит концы с
концами.
Правительство должно принять решение о таком изменении порядка
проведения торгов, чтобы к ним имели доступ реальные производители. Иначе
вообще отмените эти интервенции и не тратьте понапрасну бюджетные деньги. Хотя,
как мне кажется, проблема решается, по большому счёту, росчерком пера.
– А почему до сих пор не решена?
– Не знаю. Может, потому что крестьяне сегодня слабо организованы,
молчат и многого не понимают. А вот трейдеры свои позиции защищать умеют. Вот
вам и ответ.
– Как, на Ваш взгляд, скажется рекордный урожай зерновых на темпах
развития российского сельского хозяйства?
– Очень плохо скажется. Вообще, любой скачок всегда был и будет
проблемой для сельхозтоваропроизводителя. Недород тоже плох, но для крестьянина
всё же меньшее зло, чем перерод. О том, как у нас проходят закупочные
интервенции, мы только что поговорили.
Есть и другая сторона вопроса. Казалось бы, собрали сто миллионов
зерна – неплохой урожай. Хотя в советские времена собирали и по сто двадцать с лишним
миллионов тонн, так что нам ещё есть куда расти. А потенциал вообще огромный –
можно и в два раза увеличить производство зерна. Но элеваторов-то у нас
действующих, по данным Зернового союза, всего на сорок миллионов тонн. И те в
основном принадлежат тем же трейдерам. Новых элеваторов пока никто не строит. И
здесь государство должно было бы сказать своё слово. А зачем? Чем меньше
элеваторов, чем хуже зерновая инфраструктура, тем больше над
сельхозпроизводителями власть перекупщиков.
А посмотрите, что творится с парком железнодорожных вагонов для
перевозки зерна. Предельный срок их эксплуатации – не более двадцати двух лет. Сегодня средний
возраст вагонов – 17-18 лет. Еще года два-три и всё, возить будет нечем. А по
госпрограмме, о которой мы с вами говорим, производство зерна к 2012 году
должно выйти на устойчивые 120 млн тонн.
Сегодня, пока не поздно, нужно срочно наращивать зерновую
инфраструктуру. И кто об этом должен думать? Конечно, государство. А то еще
пара таких урожаев, как в этом году, и крестьянин бросит заниматься зерном,
потому что половина урожая у него сгниёт, а половину он будет вынужден отдать
за бесценок.
– Повлияет ли, по Вашим оценкам, мировой финансовый кризис на
российских аграриев?
– Не хочу паниковать, думаю, что до конца года всё должно
проясниться. Но уже сегодня надо сказать спасибо правительству за
дальновидность, которая была проявлена при создании Россельхозбанка. Сейчас это
мощный стержень для сельхозпроизводителей, особенно в тех регионах, где другой
банковской системы на селе нет. Руководство банка практически с нуля смогло за
несколько лет создать огромную филиальную сеть по всей стране, даже там, где
вообще ни одного банка не было. Хотя, конечно, проблемы всё равно есть,
особенно у холдингов, которые активно вошли на рынок, вложили десятки миллионов
долларов в птицефабрики, в свинокомплексы, в молочные мега-фермы. У них не
всегда была возможность взять в банках
«длинные» деньги, они ведь появились совсем недавно и в основном в рамках
нацпроекта, куда попасть было не так просто. Поэтому брали «короткие» кредиты в надежде
перекредитоваться. А сегодня банки не перекредитовывают. В этой ситуации ни в
коем случае нельзя допустить их банкротства. Если же государство его «проморгает», то в ближайшие десятилетия мы
не дождёмся от бизнеса серьёзных инвестиций в сельское хозяйство. Это будет
вдвойне обидно, потому что именно сейчас мировая ситуация с продовольствием
складывается наилучшим образом для раскрытия потенциала аграрного бизнеса в
России. Рост потребления продовольствия в мире идёт заметными темпами, и Россия
должна занять освобождающуюся на рынке нишу.
– А пока на нашем продовольственном рынке сложилась парадоксальная
ситуация. При советской власти мы продавали нефть, покупали зерно, но, по
крайней мере, этим зерном кормили собственных коров и кур, создавали рабочие
места для собственных крестьян. Сейчас же творится вообще что-то невообразимое:
мы вывозим за границу излишки зерна и ввозим готовые продукты питания, причём
импорт нарастает потрясающими темпами. Об этом много лет все говорят, но ничего
не меняется. Есть ли, на Ваш взгляд, какое-то реальное решение проблемы?
– Ещё недавно ввоз продовольствия в Россию составлял 10 миллиардов
долларов, и мы говорили, что это очень много. Сегодня импорт оценивается в
более, чем 30 миллиардов в год и продолжает нарастать. Это большие деньги, и,
конечно, у импортёров есть серьёзное лобби в структурах государственной власти
России.
С другой стороны, посмотрите, что творится на границе. Вы думаете,
сейчас нет серого и чёрного импорта? Сколько угодно! В результате те
минимальные протекционистские меры, которые закладывает государство в своей
аграрной политике, даже они часто не работают, потому что значительные потоки
продовольственного импорта идут в обход таможни.
Но реальный выход из ситуации только один, и мы к нему идём:
выдавливать импорт с рынка своим товаром. Смотрите, за последние три года
ежегодный рост птицеводства – в среднем 16 процентов. Если сохраним темп и не
будем мешать себе сами, а правительство будет, как обещало, сокращать квоты на
импорт мяса птицы, то через три года мы полностью закроем свои потребности
отечественной курятиной. Следом идёт свиноводство, в которое вложены огромные
инвестиции, но отдача там не такая быстрая, как в птицеводстве.
Подчёркиваю – правительство должно проявить политическую волю. В
противном случае, как и все предыдущие годы, мы будем иметь дело с некорректной
конкуренцией со стороны Запада. Мы же видим, как там поддерживают своих
фермеров, мы по сравнению с ними просто дети. Поэтому и цены на нашем рынке на
свою продукцию они могут искусственно держать ниже. Но если кто-то думает, что
Запад всегда нас будет кормить дешёвым продовольствием, он сильно ошибается.
Когда в Приморье в 90-е годы закрылась последняя птицефабрика, цены на
импортные окорочка сразу поднялись в два раза. Поэтому способ вытеснения
импорта с нашего рынка только один – развивать своё производство и поддерживать
своего производителя.
– Наряду с увеличением импортного продовольствия в Россию нарастает
поток импортной техники – тракторов, комбайнов и т.д. В отличие от
продовольствия с техникой вопрос более сложный. Кто-то говорит о том, что
западная техника лучше, а кто-то – что отечественная более приспособлена к
нашим условиям и что в пересчёте на гектар площади или единицу урожая она более
экономична. Что Вы думаете по этому поводу?
– Надо искать разумный компромисс. С одной стороны, хорошо, что наши
крестьяне наконец имеют доступ к качественной импортной технике, что её много.
С другой стороны, не радует, что практически не развивается собственное
сельхозмашиностроение. Государство, конечно, должно осуществлять протекционизм
по отношению к отечественному машиностроению, но не жёсткий. Прежде всего, надо
помогать нашим заводам модернизироваться и давать гранты или «длинные» недорогие кредиты на разработку и
запуск в производство новейших моделей. Без поддержки государства сама по себе
отечественная качественная сельхозтехника не возникнет. А вот когда у нас
появится своя хорошая техника, можно будет потихоньку закрывать шлагбаум на
пути импортной. А сегодня пересадить всех, образно говоря, на «Жигули» или на «Волги», как пытался сделать это известный
политический персонаж, уже невозможно, далеко на них не уедем.
Беседу вёл
Антон Разумовский
Источник - журнал "Аграрное обозрение", ноябрь-декабрь 2008
