«Нам нужна разумная промышленная политика»

Константин Бабкин, президент Союзагромаша

Сегодня наша страна проходит через финансовый кризис. Считается, что источник кризиса находится за океаном. Однако, если оценить влияние этого кризиса на реальную экономику – сравнить сокращение производства, сокращение рабочих мест, сокращение инвестиций, финансовые потери, то придется увидеть, что Россия страдает не в меньшей, а часто в большей степени, чем другие страны.
Как правило, общественные потрясения приводят к пересмотру приоритетов, к выработке новых стратегий экономического и общественного развития. Современный кризис будет для России оздоравливающим, только если он приведет к пересмотру экономической политики.
Многие жители России живут с ощущением, что все идет не так, мы идем куда-то не туда. У меня тоже есть это ощущение. Обидно видеть, что мы бездарно теряем огромные возможности и делаем наше будущее и будущее наших детей неопределенным.
Можно выделить несколько причин, которые должны беспокоить разумных граждан. Наша экономика отстает в темпах развития от экономик других стран. Мы отстаем даже от стран СНГ, они развиваются быстрее. Сейчас Россия на восьмом месте из 11 стран СНГ, после Азербайджана, Белоруссии и Украины, при том, что у нас нет политической тряски и не меньше, чем в Азербайджане, нефти.
Налицо сырьевая зависимость российской экономики. Машиностроение живо только там, где замкнуто на одного крупного потребителя: нефтяную отрасль, РЖД, Росатом, Минобороны. Остальных секторов машиностроения практически нет – зарубежные конкуренты при поддержке своих государств почти задавили российских производителей. Доля инновационной продукции в общем объеме промышленных товаров в России еле достигает 7%. В не самой благополучной Португалии – 37,6%. В Финляндии, где удельный вес инновационной продукции самый значительный в Европе, – 58,6%.

Российский производитель работает в условиях неравной конкуренции с зарубежными компаниями

То, в каких условиях сегодня функционируют российские производители и в чём могла бы заключаться поддержка государства, можно рассмотреть на примере компании «Ростсельмаш». Не всем это очевидно, но сегодня российский производитель работает в условиях неравной конкуренции с зарубежными компаниями.
…Мы – делегация «Союзагромаша» в составе двадцати руководителей различных российских заводов – были в Узбекистане, сельское хозяйство которого исторически работало на российских комбайнах. Но в последние несколько лет Узбекистан стал покупать половину техники в России, а половину – в Европе и США. Мы их спрашиваем: «Почему, ведь зарубежные комбайны гораздо дороже, для них надо специально масло из Германии везти?». Узбеки отвечают: «Нам немецкие комбайны отдают в кредит на десять лет под 4% годовых. Вы можете так же?» «Нет, извините, «Ростсельмаш» работает только по предоплате. У нас нет государственной поддержки экспорта». Узбеки: «Ну, извините, мы будем работать с немцами».
Страны Запада применяют для поддержки своих экспортеров и прямые субсидии. В странах Восточной Европы в 2000-2006 гг. действовала программа Европейского Союза под названием SAPARD, декларирующая развитие сельского хозяйства и сельской местности.
Суть её можно выразить следующим образом. Болгарскому (или, например, польскому) фермеру говорят: если ты купишь комбайн европейского производства, то 50% его стоимости мы выплатим тебе из бюджета ЕС. Если купишь комбайн из России – не получишь, естественно, ничего. SAPARD дала эстонским крестьянам в общей сложности около 1 миллиарда крон (около $97,7 миллиона). Официально в документах SAPARD требование закупать только западную технику не прописано, но реально оно есть. Так, в центральном союзе хуторян (союз фермеров) Эстонии отмечали недостатки SAPARD: слишком жесткие требования к оформлению заявок, требование покупать только западную технику.
Если бы российские власти с целью развития отечественного экспорта предложили подобную программу, то многие эстонские фермеры купили бы нашу технику вместо европейской.

Импортные хитрости

В России отсутствует и политическая поддержка экспортеров. Мне неизвестны случаи, когда условия поставки российской сельхозтехники были бы предметом лоббирования со стороны российского руководства, обратных случаев много. Я держал в руках копию письма президента США президенту России с просьбой облегчить доступ комбайнов американского производства на рынок России. Просьба была удовлетворена.
Доступ товаров на внутренний рынок России также носит неравноправный характер. Здесь мы, например, сталкиваемся со льготами для иностранцев по уплате НДС. Все просто замечательно: мы произвели комбайн, заплатили 18% НДС. Немец произвел комбайн в Германии, заплатил НДС, вывез из Германии, ему возместили НДС, привез в Россию, и НДС уже может не платить. Существует режим, согласно которому можно в России создать юридическое лицо, внести в его уставный капитал комбайн, и тогда он освобождается от уплаты НДС. И есть другой режим – временного таможенного ввоза. Это когда, скажем, турки на время уборки урожая въезжают в Россию на комбайнах и два месяца работают. В этом случае комбайны также не облагаются НДС и пошлинами. Часто комбайны даже не выезжают обратно, их просто ставят на склад временного хранения на зиму.
И это – законодательно закрепленные схемы, по которым техника, произведенная за рубежом, на рынке России получает льготу в размере 18% её цены по отношению к технике, произведенной в России.
Мы говорим об этом годами, но проблема годами не решается, и это – образчик подхода правительства к поддержке российского машиностроения.
Ещё одна проблема – занижение таможенной стоимости. В среднем импортный комбайн стоит 150 тысяч евро. Когда идет занижение, техника декларируется на таможне по 15-25 тысяч евро, тем самым снижается оплата НДС и пошлин. Такие случаи нередки, об этом говорит таможенная статистика.
Субсидии на модернизацию в России отсутствуют как явление. В странах Западной Европы такие субсидии существуют на системной основе и покрывают до 30% расходов компаний по этой статье. Например, в Германии, если фирма-производитель берет кредит на покупку и установку нового оборудования, то до 50% этого кредита на себя берет государство в лице администрации соответствующих земель.
Все эти аргументы о необходимости выравнивания конкуренции я разъяснял шести ныне действующим министрам и вице-премьерам. Возражений я не услышал. Но реальная помощь также не поступила.
Вообще чиновники очень любят порассуждать о низком качестве производимых в России товаров, об отсталости российской техники, о том, как прекрасна техника, производимая в других странах. Они отказываются понимать, что кризис случился не по вине рабочих, что кризис – это не повод убивать предприятия, а, наоборот, именно во время кризиса необходимо эти предприятия поддерживать, вкладывать усилия и средства в их реконструкцию и модернизацию.

У России большой аграрный потенциал

В России существуют прекрасные условия для развития сельского хозяйства. У нас 120 миллионов гектаров сельхозугодий. Для сравнения: во Франции, являющейся главной аграрной державой Европейского Союза – 18,5 миллиона гектаров, в Японии, которая обеспечивает себя продовольствием, – 4,3 миллиона гектаров. Наши земли достаточно обеспечены влагой, у нас подходящий для сельского хозяйства климат, который, кстати, улучшается с точки зрения глобального потепления. У нас есть люди, которые желают трудиться на селе. Надо только создать условия для этих людей, создать условия для того, чтобы отрасль могла эффективно и динамично развиваться.
Ещё пять лет назад от государственного деятеля невозможно было услышать слова «сельское хозяйство». Делали вид, будто его нет, никто не верил в то, что сельское хозяйство в России имеет потенциал, что им надо заниматься. В обществе культивировался образ сельского хозяйства как «черной дыры», где теряются огромные ресурсы, где народ спивается и вымирает. К счастью, сегодня этот подход изменился. Уже многие признают, что у России большой аграрный потенциал. Всё больше руководителей начинают реально обращать внимание на создание условий для развития села и вникать в проблемы, которые стоят перед нашей деревней.
Вся история России основана на сельском хозяйстве, соответственно вся культура России базируется на сельском хозяйстве и, лишившись этой отрасли, не дав ей развиться, мы не сможем стать морально здоровыми и уверенно смотреть в будущее. Развитие сельского хозяйства для нас важно и с точки зрения удержания территории, так как нам надо заселять наши огромные пространства, если мы не хотим их никому отдавать. Сельское хозяйство – это базовая отрасль, она создает спрос на многочисленные товары и услуги, и развитие этой отрасли вызывает рост всей экономики страны. Один сельский труженик дает возможность работать трем горожанам, которые должны производить для него технику, удобрения, заниматься наукой и т. д. Мы все знаем слова «национальный проект», знаем, что выделяются деньги – это все хорошо, и мы уже видим результаты, количество сельхозпродукции постепенно увеличивается, жизнь в деревне уже не выглядит такой мрачной, она, несомненно, улучшилась за последние несколько лет.
Но говорить о том, что село у нас здоровое, что оно вышло из кризиса, к сожалению, мы не можем. 40 миллионов гектаров земли из тех, что возделывались ранее, сейчас не обрабатываются (вся площадь суши, принадлежащей Германии – 34,9 миллиона гектаров), они заброшены. Безрадостно выглядят многие другие показатели.
Если вы проедете по регионам России, особенно по центральной европейской её части, то у вас перед глазами постоянно будут стоять заброшенные поля, заросшие бурьяном, руины свинарников, силосохранилищ, мастерских.
Абсурдность ситуации состоит в том, что, с одной стороны, у нас не обрабатываются миллионы гектаров, безработица на селе, и с другой стороны – 45% продовольствия, которое страна потребляет, ввозится из-за рубежа. То есть мы покупаем за деньги продовольствие за рубежом – в Аргентине, Австралии, Новой Зеландии, США, в странах Европы, и деньги эти уходят мимо тамбовских, рязанских и смоленских крестьян.

У нас отсутствует внятная экономическая политика

Всё это происходит из-за отсутствия внятной экономической политики, в первую очередь – из-за неравных условий конкуренции.
Нашему фермеру говорят: «Ну вот, конкурируй, пожалуйста. Сегодня единый рынок, всё открыто, Россия – часть мировой экономики». Но при этом забывают оказать ему эффективную поддержку. Фермер, выращивающий пшеницу в Греции, ежегодно получает 120 евро на гектар общей площади хозяйства, а германский животновод получает 200 евро на каждое животное. Эти ставки варьируются от страны к стране, но средний уровень везде достаточно высок. Европейские хозяйства поддерживаются при обновлении парка техники. При покупке, например, комбайна германскому фермеру возмещают 25% полной стоимости, польскому – 35%. И это только отдельные из великого множества других видов дотаций. В общей сложности 40% доходов европейских фермеров – это дотации из бюджета.
Для российского фермера дотации сегодня ничтожны. Они составляют 3% от его дохода. Как можно конкурировать, если там 40% дотаций, а здесь – 3%? Российский мужик выращивает корову, приходит на рынок её продавать, и ему говорят: «Спасибо, но твоя корова стоит на 37% дороже только что привезенной из Новой Зеландии. Мы купим новозеландскую корову». После этого мужик приходит домой, говорит, что больше коров выращивать не будет, режет скотину, пьет водку.
И поэтому наша деревня выглядит так, как выглядит.
Интересно сравнить цены на продовольствие на внутреннем российском рынке и на внутреннем рынке, например, Евросоюза. Из года в год цены на продовольствие в России на десятки процентов ниже, чем цены на рынке Европы. Учитывая разницу в уровнях дотаций, это означает, что, например, австрийский фермер получает в разы большее вознаграждение за свой труд, чем российский. Этим и объясняется, почему европейское сельское хозяйство развивается, получает инвестиции, а российское село – нет. И, соответственно, Россия ест продовольствие, произведенное за рубежом. Эту ситуацию конечно же надо менять, поскольку Россия может быть здоровой, если здорово ее сельское хозяйство.

Как защитить крестьянина?

Как исправить ситуацию? В Европе дотации – 40%, поэтому мы должны компенсировать этот фактор: либо иметь пошлину в размере 40% на ввоз продовольствия в Россию, либо выделять такие же дотации (на 40% дотировать нашего фермера), либо применять комбинированный метод.
Надо также тщательно и системно контролировать качество продовольствия, которое попадает на российский прилавок. Сегодня, когда мы приходим в магазин, у нас нет никакой уверенности, что в пакете с надписью «молоко» находится молоко и что колбаса сделана из мяса. И даже если мясо в колбасе есть, вполне вероятно, что получено оно с использованием генетически модифицированных продуктов.
Наладить такой контроль надо для того, чтобы защитить российского крестьянина. Из-за того, что страна находится в кризисе, российское село последние двадцать лет испытывало недостаток средств, а значит, вносилось мало удобрений, не применялись пестициды и ядохимикаты. Продовольствие, производимое сегодня в России, является экологически более чистым, чем произведенное в других станах. Поэтому усиление контроля качества продовольствия обратит слабые стороны российского крестьянина в его преимущества, усилит его позиции на рынке.
Без создания условий равной конкуренции, не оказывая ему поддержку, бесполезно в чем-то винить нашего фермера и бесполезно требовать каких-то достижений. Фермер должен получать за свой труд адекватное вознаграждение.

Российский крестьянин не умеет отстаивать свои права

Главное, в чем сегодня можно упрекнуть российского крестьянина – в неумении отстаивать свои права. В других странах, если происходит снижение цен по какому-то виду продовольствия, то весь сектор начинает бунтовать и возмущаться. Так случилось на рынке молока в Германии. В начале 2008 года цены на молоко опустились с 0,43 до 0,27 евро (до российского уровня). Снижение вызвало массу протестов и демонстраций, немецкие фермеры с лозунгами «проще вылить молоко, чем продать» ежедневно выливали на поля по 40000 литров молока, и они добились повышения цен. Когда летом 2008 года правительство Южной Кореи сняло запрет на импорт субсидированной говядины из США – 700 тысяч человек под антиамериканскими лозунгами вышли на улицы Сеула, в результате чего правительство страны ушло в отставку.
Дорогое продовольствие – это хорошо!
Сегодня часто можно слышать такую риторику, что цены на продовольствие растут, а это фактор, которому надо противодействовать, людям надо есть, и продовольствию нельзя дорожать. Это ошибочный подход, который мешает правильно мыслить и мешает создавать условия для развития.
В Европе продовольствие стоит дороже, чем в России, и начиная с 2006 года дорожает более высокими темпами. Я обсуждал эту тему со многими людьми в Европе и спрашивал, беспокоит ли европейцев то, что продовольствие дорожает? Требует ли кто-то ограничить рост цен на продовольствие? Все поголовно мне отвечали, что нет, все понимают, что это нормальный фактор, что это объективная тенденция, и – парадокс для нас – европейцы радуются тому, что продовольствие дорожает. Лучшее средство от высоких цен на продовольствие – высокие цены на продовольствие.
Они вызывают приток инвестиций, сельское хозяйство развивается, экономика развивается, люди получают работу, государство может собирать больше налогов, да и количество бедных вследствие развития экономики сокращается. Для тех же слоев населения, для которых стоимость буханки хлеба действительно важна, существует система социальной помощи, которая компенсирует удорожание продуктов.

Нужно наращивать потребление зерна и его экспорт

Позитивно, что государство сегодня периодически ставит себе задачей не допускать слишком глубокого падения цен на зерно в России, поэтому проводит его закупки – так называемые закупочные интервенции.
Главный недостаток этой меры состоит в том, что зерно не экспортируется, не потребляется, а (по крайней мере, так декларируется) складируется на элеваторах, то есть участвует в нормальном годовом цикле производства и потребления зерна. Оно не покидает внутреннего рынка России и учитывается участниками рынка при формировании цен, то есть продолжает «давить» на рынок.
Задача государства должна состоять в том, чтобы обеспечить реальный сбыт. Здесь основные резервы – наращивание внутреннего потребления зерна и увеличение экспорта.
Внутреннее потребление зерна увеличится с развитием животноводства. Для производства одного килограмма говядины требуется скормить животным восемь килограммов зерна. Поэтому надо поддерживать российское производство мяса и птицы.
Экспорт зерна увеличится после того, как будет создан механизм, система, занимающаяся кредитованием и субсидированием экспортеров сельхозпродукции, – такие механизмы есть во всех развитых странах. Развитие транспортной инфраструктуры, завоевание зарубежных рынков потребует определенного времени и привлечения инвестиций. Здесь важно, чтобы такие меры, как запрет на экспорт зерна, пошлины на экспорт сельхозпродукции больше не применялись.

Чего мы вправе ждать от будущего?

Сегодня мы имеем рыночные отношения, социальное устройство, которое считается более передовым, современная техника и технологии гораздо более совершенны, чем те, что применялись четверть века назад. Если нам удастся привлечь на село инвестиции, мы вправе будем ожидать и роста урожая.
Допустим, правительство поддержало крестьян, отрегулировало рынок продовольствия, и сельские труженики стали получать адекватное вознаграждение, продавая результаты своего труда по ценам не ниже, чем зарубежные фермеры (то есть в среднем в два раза дороже, чем сегодня).
Каких результатов мы вправе будем от них ожидать?
Белоруссия (которую часто упрекают за неэффективное руководство) в советское время собирала 6 миллионов тонн зерна в год, в 2008 году собрала – 10 миллионов тонн зерна.
В Татарстане в советское время урожай зерна в 14 центнеров с гектара считался рекордным, сегодня – 37 центнеров с гектара является там нормой. Республика в 2,3 раза превысила сбор зерна по сравнению с достижениями советского времени (в частности, сбор пшеницы возрос с 0,95 миллиона тонн в 1990 году до 2,15 миллиона тонн в 2007 году).
Россия в 80-е годы, ещё называясь РСФСР, собирала около 120 миллионов тонн зерна в год, при этом сельское хозяйство не являлось цветущей и передовой отраслью. Поэтому, если просто распространить опыт упомянутых регионов в масштабе страны, то Россия будет производить не менее 200 миллионов тонн зерна. Это в 3 раза больше, чем в 2007 году. Это ли не благородная и реальная цель? И она, конечно, не будет пределом.

ОБ АВТОРЕ:

Константин Бабкин – известный российский предприниматель. Один из основателей и крупный акционер группы компаний «Новое Содружество», в которую входит и крупнейший российский производитель сельхозтехники Ростсельмаш. Является президентом Российского союза производителей сельскохозяйственной техники и оборудования для АПК «Союзагромаш».

В конце 2008 года Константин Бабкин презентовал свою книгу «Разумная промышленная политика, или Как нам выйти из кризиса», в которой изложил свои взгляды на то, как должна бы развиваться российская экономика. «АО» искренне рекомендует своим читателям ознакомиться с книгой в полном объёме. А пока мы публикуем наиболее интересные отрывки, непосредственно касающиеся российского сельскохозяйственного машиностроения и отечественного сельского хозяйства.