Аграрная Россия всё-таки возрождается
Геннадий Кулик, экономист-аграрник, заместитель председателя комитета ГД РФ по бюджету, налогам, банкам и финансам
- Геннадий Васильевич, этот
пост вы уже занимали с 1994 по 1995 годы в Госдуме первого созыва. Затем, прослыв
главным лоббистом и даже «маршалом аграриев», во втором созыве на этом же посту
продолжали «выбивать» деньги для умирающего села ещё на протяжении трех лет до
назначения Вас заместителем председателя правительства РФ. Потом дважды, в
Госдумах третьего и четвертого созывов Вас избирали председателем Комитета ГД
РФ по аграрным вопросам. И нет, чтобы в нынешнем созыве вновь возглавить этот
комитет, завершить начатую с Вашим участием земельную реформу, найти
эффективные механизмы исполнения ряда жизненно важных для села законов, Вы
почему-то вдруг «отрываетесь от земли», переходите в комитет, где делят
бюджетный пирог. Не потому ли, что аграрные «генералы» недовольны его дележом,
а в общественное сознание так и не удалось внедрить американское кредо «хорошо
фермеру – хорошо Америке»? Выделенный на развитие АПК в нынешнем году один процент - это всё, что удалось пока добиться для
крестьян, и вы решили поправить дело, лично влияя на формирование бюджета в
пользу АПК, не так ли?
- Нет, не так… Что касается оценки объема и качества господдержки сельского хозяйства, то теперь, спустя годы, измеряю их не процентами, а мерки, с которыми я лично, а также многие аграрии- политики подходили к этой проблеме, считаю ошибочными.
Дело не в процентах, а в том, что на самом деле должна быть целевая, адресная государственная поддержка сельского хозяйства. В новых условиях нужны были и новые концептуальные подходы к бюджетной поддержке села. Но надо мною и всеми нами довлел процентный принцип распределения бюджета, заложенный ещё народными депутатами РСФСР. Поэтому предложение, которое я поддерживал, что необходимо законодательно установить, чтобы на развитие сельского хозяйства направлялось пятнадцать процентов от расходной части бюджета, в то время прошло без запинки. Вот это все запомнили! Потому что это просто, не надо ничего считать и доказывать, понятно большинству! Хотя сказать честно, до пятнадцати процентов мы так и не дотягивали. Выделялось 12,7% от расходной части бюджета и меньше, но только не утвержденный процент.
Что же касается вашей иронии по поводу «одного процента», то критическое отношение к этому «достижению» части аграриев ещё и ещё раз убеждает меня, что Владимиру Владимировичу Путину, прежде чем приступить к реализации новой аграрной политики, действительно требовалось немало времени. Пользуясь лишь советами политиков с прямо противоположными позициями, никак было не разобраться.
Образно говоря, приходит Зюганов и требует: «Вот, мол, реформаторы на селе все разрушили, надо срочно возвращаться к старым методам: жестко регулировать цены, субсидировать отечественного производителя, брать в свои руки продовольственное обеспечение страны, составлять балансы по каждому виду продовольствия, заработную плату крестьянам поддержать из казны… В общем, спасение в том, чтобы все было как при Советах: строго администрировалось и регулировалось».
Чубайс противится: «70 лет регулировали цены, администрировали, а магазины были пустые. Нет, надо ещё больше либерализовать ситуацию: совсем не вмешиваться. Да, сейчас очень тяжело, но другого пути нет. Кто выживет, тот будет настоящий крестьянин, настоящий труженик. Значит, он приспособился к новым условиям, стал хозяином, трудится заинтересованно, ему не нужны подачки, кормит сам себя и свою семью, он обеспечит страну продовольствием. Это нормальный процесс перехода к свободной экономике».
Лапшин настаивает: «Земля должна принадлежать крестьянам, но продавать её – все одно что мать родную! Нет, нельзя!» Как же это, спрашивается, понимать: может принадлежать, а продавать нельзя? какой же он тогда будет хозяин!?». Ну, и что можно было вынести из этих советов для себя?
Нужно отдать должное президенту: ему пришлось не только углубить свои знания в области, далекой от предыдущей его деятельности, но и самому глубоко разобраться в ситуации на селе. Выслушивая все мнения, общаясь с крестьянами, посещая хозяйства, Путин все-таки попытался выстроить систему первоочередных мер и начал аграрную реформу с главного – с земельных отношений.
Да, прежде всего надо было решить вопрос с землей: что с ней делать, чтобы на ней появился хозяин? И он отвечает на этот вопрос, утвердив Земельный кодекс. Подписывает также законы об обороте земли, о фермерском хозяйстве, о личном подсобном хозяйстве… Экономика сельскохозяйственных организаций в результате диспартитета цен была подорвана. Президент дает поручение на разработку закона о финансовом оздоровлении предприятий отрасли. Создаются условия для развития в деревне малого бизнеса. А в результате сегодня личные подворья и фермерские хозяйства производят больше половины продовольствия в стране и при этом сохранились крупные сельскохозяйственные предприятия по производству главных продуктов питания и технических культур: зерна, картофеля, сахарной свеклы, кукурузы, подсолнечника, других технических культур, мяса, свинины, птицы и яйца. Всего у нас двадцать восемь тысяч крупных хозяйств, в каждом из которых в среднем по три тысячи гектаров пашни.
Да, многие аграрники хотели бы возродить процентный принцип бюджетной поддержки села. Но в то время, когда разрабатывали основополагающий закон о развитии сельского хозяйства, и затем во время его обсуждения правительство считало, что он должен быть рамочным, то есть определять, по каким направлениям государство будет поддерживать развитие АПК: в каких, например, объемах и каким путем должны поддерживаться племенное животноводство и элитное семеноводство; как обеспечить льготное кредитование и страхование; как и в каких объемах необходимо поддерживать развитие социальной сферы села, в том числе строительство жилья, дорог, линий газо-электроснабжения и так далее. То есть, определив, что, в каких объемах и как это делать, дальнейшее планирование всех конкретных показателей предлагалось поручить правительству… Этот спор шёл очень долго. В результате и родилось предложение: записать в закон как обязательное требование к правительству, что оно должно разработать и утвердить государственную программу развития сельского хозяйства, где вот это всё, о чем говорилось выше, было бы детально прописано и обеспечено финансами. Такой концептуальный подход развяжет руки правительству, и оно при необходимости сможет вносить необходимые поправки и изменения в программу.
Решение это критиковали, особенно «слева», называя закон «пустым», без конкретных объёмов и финансов, необходимых для вывода села из кризиса. А вот как определить эти объемы, никто подсчитать не мог. Тогда вновь и всплыло предложение вернуться к процентному принципу.
Но вот появилась программа господдержки развития сельского хозяйства, утвержденная правительством. Она предусматривала увеличение бюджетных вложений в село по сравнению с предыдущим пятилетием почти в пять раз - пятьсот миллиардов, а критика «слева» усилилась: «Что это за поддержка! Меньше трех процентов расходной части бюджета! Но так рассуждать может только тот, кто не учитывает коренных изменений в бюджетной системе страны, распределении доходов бюджета. Новые и старые подходы к выделению средств из него совершенно несопоставимы!
Что было раньше? Все доходы Россия собирала в центре. Области по существу жили на смете. А министерство сельского хозяйства, в котором я был начальником главного планово-экономического управления, защитив свой производственный и социальный планы, отвечало не только за мясо, молоко, лен и так далее, но ещё и за всё остальное, в том числе за «социалку» и другие нужды села, за которые по идее должны были отчитываться только исполкомы (маленькие местные правительства).
Сегодня наша бюджетная система состоит из нескольких уровней. Один – федеральный, другой – региональный, третий – муниципальный. И каждый должен финансировать свои обязательства согласно законодательно установленным полномочиям.
А когда мы требовали пятнадцати процентов от общего бюджета для сельского хозяйства, Россия, будучи одной из республик в составе СССР, не имела ни своей армии, ни других силовых структур, и даже министерства иностранных дел не имела. Все эти ведомства были союзные. А в министерстве сельского хозяйства СССР хоть и был российский министр сельского хозяйства РСФСР, но и тот «без портфеля». Поэтому сегодня, когда только на армию и на силовые структуры Российской Федерации мы отдаем тридцать два процента всего бюджета, требовать ещё и пятнадцать процентов на сельское хозяйство – плохая идея. Почему? Да потому что большая часть расходов, ранее защищавшихся МСХ в составе расходов на сельское хозяйство, теперь финансируется другими ведомствами, которым из бюджета и направляется соответствующая поддержка.
Например, строительством дорог занимаются специализированные объединения, а скоро будут созданы государственные корпорации дорожников. Туда переданы колоссальные деньги! Всё здравоохранение тоже «ушло» от нас. Не мы теперь в ответе за финансирование строительства и содержания объектов образования и культуры на селе. Так что процентный принцип не учитывает изменившейся ситуации, а потому и не пригоден для защиты интересов российской деревни.
Потребовалось определить новые подходы к финансированию нужд села. Они заложены в законе о сельском хозяйстве России. Закон определил основные принципы развития агрокомплекса и аграрной политики, а Госпрограмма развития сельского хозяйства зафиксировала все конкретные показатели и инструменты, в том числе финансовые. И аграрии от этого выиграли.
Однако у большинства психология осталась прежняя, и новые концептуальные подходы к «дележу» бюджета нравятся действительно не всем. Вот конкретный пример.
Буквально перед этим интервью у меня побывали химики. Просят деньги на развитие базы химизации. Надо, конечно, базу развивать, потому что показатель внесения минеральных удобрений на гектар пашни в нашей стране один из самых низких в мире: 20 центнеров. За год в отрасли применяется всего 1,7 млн тонн удобрений. Это лишь десятая часть от объема производства минеральных удобрений. Да, мало…
- Не потому ли, что не могут
наши хлеборобы с иностранцами тягаться? Экспортные цены на удобрения им не по
карману, а коммерсанты жируют на сверхприбылях да ещё и денег из бюджета
просят!?
- И поэтому тоже. Расточительно, конечно, используя свои уникальные природные богатства, кормить чужие поля, а свои держать на голодном пайке. Правительство осознало ситуацию и приняло решение ввести пошлины на экспорт удобрений, а вырученные от этих пошлин деньги пойдут на компенсацию затрат наших хлеборобов на приобретение минеральных удобрений. До 30% их стоимости.
Но я убежден: пока не будет восстановлена база химизации, нам больше трех с половиной - четырех миллионов тонн удобрений все равно эффективно не осилить. Поэтому, говорю химикам, не об отмене пошлин на удобрения надо просить правительство, а чтобы часть средств от повышения таможенной пошлины отдали на развитие базы химизации, на создание системы хранения и внесения удобрений и химпрепаратов. Для того чтобы получить господдержку, у вас должна быть четкая программа возрождения системы хранения, приготовления и внесения удобрений и химпрепаратов, расписано, как будет достигнуто эффективное их применение на своих полях.
Многие аграрники ожидали, что будет восстановлено прямое финансирование расходов АПК из бюджета. Но избрали другой путь: из бюджета дали деньги на компенсацию кредитной ставки, предложив в рыночных условиях работать на принципах самоокупаемости. Ведь прежде чем обратиться в банк, ты десять раз продумал, на что истратишь, какой товар будешь производить, как его реализуешь и по каким ценам. То есть готовишь добротный бизнес-проект. А кода тебе дали деньги без всякого проекта, без залоговых обязательств по возврату средств, о целевом использовании кредита можно забыть. Это деньги, выброшенные в «черную дыру», как прозвали в начале девяностых нашу отрасль.
Бюджетная поддержка должна быть целевой. Компенсируя часть расходов на покупку племенного скота, элитное семя, современную технику и технологии, другие конкретные цели, государство рассчитывает, что его поддержка позволит крестьянам эффективно изменить производственную базу, повысить конкурентоспособность и в дальнейшем хозяйство будет устойчиво работать на самоокупаемости. Поэтому я сейчас выступаю даже против дотаций из бюджета, например, на литр молока. Ну, добавили мы на молоко в Ижевске 2 рубля. Я вот на днях там был. Ничего не изменилось. Куда делись деньги? Мы, говорят, за электричество уплатили, за горючее – тоже, за то - за сё и в кармане пусто. Завтра опять надо из бюджета добавлять.
Вот почему, анализируя нынешний и прожитые годы, я пришел к выводу: что было приемлемо вчера, сегодня уже не гоже. Деля бюджет по процентам, нам эффективной экономики не создать. Деньги должны даваться на цели, которые обеспечивают экономическое развитие отрасли и экономики страны в целом.
- Но тогда как понимать, что
прямое финансирование из госбюджета составляет в США 25 процентов от стоимости
реализованной сельхозпродукции, в странах ЕС - 50 и в Японии – 80 процентов? И
не вы ли буквально пред кончиной Михаила Лапшина, своего соратника по Аграрной
партии России, (всего два года назад) спорили по поводу размера бюджетного
финансирования сельского хозяйства на гектар пашни: вы ратовали за пять
долларов, а Лапшин просил накинуть еще хоть пятьдесят центов, на что вы
вынуждены были возразить под предлогом,
что «тогда вас в Думе вовсе не поймут, и село может остаться вообще без
бюджетных денег.
- Да, такой разговор был. Но кто сказал, что в Америке деньги не считают, выделяют из бюджета деньги по процентному принципу? В бюджете по сельскому хозяйству утверждаются десятки конкретных, адресных, целевых программ развития рыночной и социальной инфраструктуры, поддержки отдельных отраслей, развития экспорта. Приведу только одну программу по продовольствию. На 2008 год из 73 млрд долларов на эту программу выделено около 30 млрд долларов. Помощь государства через оплату продовольствия получают около 30 млн граждан США. Закон четко определяет, кто и в каком порядке может получить эту помощь. Так государство с одной стороны борется с бедностью, а с другой – поддерживает спрос на внутреннем продовольственном рынке, способствуя тем самым росту сельскохозяйственного производства.
Что касается предложения дать деньги из бюджета на гектар посева, то это предлагалось сделать в дополнение к целевой программе с целью вовлечения в оборот земли, поддержки тех сельхозпроизводителей, которые специализируются на обделенных государственной поддержкой отраслях. Не приняли программу – значит, плохо доказывали. Деньги из бюджета можно получать, только защитив целевую программу.
И опять же, село от такого подхода выигрывает. На 2009 год в бюджете предусматривается десять миллиардов рублей на две новых программы, в том числе развития молочного животноводства и развития скотоводства.
- Вы имеете в виду
национальные приоритетные президентские программы развития? Так ведь выделенные
под них деньги – это капля в море потребностей села!
- Национальные проекты - это только первая проба сил. Размах, объем этих проектов действительно меньше тех, что требуются для вывода отрасли из затяжного кризиса, возникшего в результате ценовых и других прекосов в период перехода в рыночные условия хозяйствования. С этим трудно не согласиться… Но их ценность в новом подходе к финансированию АПК, который гарантирует получение средств на развитие не по остаточному принципу, а по целевому назначению. Особенно по тем проектам и направлениям, по которым уже ясно, что и как надо делать.
Жизнь показывает, что Госпрограмма развития сельского хозяйства, хоть она и утверждена, должна быть доработана и дополнена новыми программами, прежде всего – по зерну. Без увеличения производства зерна нам не двинуться ни по одному направлению.
При разработке зерновой программы надо учитывать многие «переменные» факторы, которые могут повлиять на конечный результат, реализацию программы. В том числе временные рамки. Нестабильность уровня инфляции, рыночной кредитной процентной ставки за пять лет могут сыграть злую шутку.
Скажем, после долгих обсуждений суммы, достаточной для реализации программы развития сельского хозяйства в 2009 году, президент поставил точку в дебатах, утвердив 100 млрд. Это даже больше того, «за что боролись». Но за время, пока программа разрабатывалась, а затем бродила по коридорам инстанций в ожидании окончательного утверждения, уровень инфляция с пяти с половиной процента подскочил до пятнадцати. Предлагаю проиндексировать, а мне говорят, у нас 36 программ, и все надо индексировать? Вот, сто миллиардов дано, и давай, действуй.
- Извечные русские вопросы:
что делать и кто виноват?
- А-а, вот!.. Что делать? Возвращаемся к целевому подходу. Спрашиваю, производство зерна нужно увеличивать? Да. Тогда нужно дать и компенсацию на удобрения, говорю… Хорошо. Приняли! Идем дальше. Предлагаю вспомнить, когда мы устанавливали компенсацию на кредитную ставку (две трети учетных ставки ЦБ), тогда учетная ставка ЦБ была 10%. Теперь же, спустя время после защиты проекта, деньги на кредитном рынке стоят 18-20%. Значит, хлебороб должен уплатить сколько? Почти в два раза больше. Как же он может без потерь осуществить свой проект? Когда он рассчитывал окупаемость, он предполагал, что получит кредит под 4%. А сейчас? Это риск не возврата денег…
Понимая отсталость по сравнению с зарубежными достижениями, а также важность развития зернового направления для восстановления других сельскохозяйственных отраслей, в том числе молочного и мясного скотоводства, правительство пересмотрело размер вложений из бюджета в этом направлении, сняло ряд ограничений. Но поставило одно условие, что мы не допустим принятия законов, запрещающих экспорт зерна, как этого требуют левые.
- Но ведь они правы, когда
заявляют, что нельзя продавать хлеб за рубеж, если его не будет хватать для
внутренних нужд!
- Сегодняшнее производство зерна в размере 76-81 млн тонн полностью не покрывает потребностей России… Да, в последние годы мы вышли на мировой рынок зерна, что стало мировой сенсацией, и заняли среди ведущих экспортеров пятое место. Ну, естественно, Америка давит всех: в 2007 году экспортировала 85 млн тонн. Следующим самым крупным экспортером является Аргентина - порядка 23 млн тонн. Канада – 20 млн тонн. Затем страны ЕС, все вместе взятые, - около 23 млн тонн. А дальше Россия – 13 млн тонн. «Переплюнули» Украину, экспорт хлеба из которой вообще резко упал и составляет всего около 4-5 млн тонн.
- Да, министр сельского
хозяйства России А.В. Гордеев при всяком случае даже гордится тем, что мы
экспортируем зерно. Но как может радовать такой дисбаланс, если на внутреннем
рынке неудержимо и не адекватно дефициту зерна растут цены на хлеб, мучные
изделия, а также на комбикорм, от стоимости которого зависят цены на яйцо,
молоко, говядину, свинину, рыбу и многие другие продукты питания?
- И тем не менее меня лично экспорт хлеба очень радует. Объясню почему…
Дело как раз-таки в разных подходах к проблеме. Можно «закрывать» свои внутренние потребности в зерне, закрыв для себя двери мирового рынка. А можно увеличить производство зерна, и как раз этому будет способствовать его экспорт.
Если запретить крестьянам торговать зерном на мировом рынке, где цены более выгодные, то протестующих против свободной торговли зерном хочу спросить: почему же вы так же энергично не митингуете против того, что нефтятяники, газовики, рыбаки и многие другие гонят на Запад свои товары, не считаясь с их дефицитом на внутреннем рынке!? Думаю, потому что вы понимаете - действуют законы рыночный экономики. Пойдем против них, запретим экспорт – ударим по рукам добросовестным хлебопашцам. Значит, придется поработать головой.
В чем причина резкого повышения цен на мировом рынке в конце прошлого года и в первом квартале нынешнего года? Последние годы зерновой резерв в мире составлял 300-320 млн тонн. Он упал до 220 млн тонн. Эксперты говорят, что если резерв в стране составляет меньше 13% от того, что требуется на пищевые нужды, наступает социальная нестабильность. В Америке этот показатель повысили до 40%. В Канаде ещё больше. У нас он, к сожалению, последние годы не превышал 10%. Значит, мы должны иметь стабильный хороший резерв зерна, который позволит в случае всяких бед, в том числе на международном рынке, регулировать цены на внутреннем рынке зерна. А для этого нужно увеличивать его производство. Запретив же экспорт зерна, лишив крестьянина заинтересованности, мы достигнем обратного эффекта. И наоборот. Воспользовавшись свободой продажи хлеба, он получит дополнительные доходы и сможет нарастить темпы производства, купить новую технику, построить базу переработки и торговать зерновой продукцией. Поэтому экспорт зерна должен стать такой же доходной статьей, как нефть, газ, металл и так далее. И возможности, резервы для этого у нас есть.
На питание, хлеб, мучные изделия и так далее мы за год используем около 17 млн тонн зерна. На корм животным – 38 млн. В 1990 году расходовали на эти цели 72 млн тонн. В результате сокращения поголовья и уменьшения производства продуктов животноводства более чем в два раза, и было высвобождено то зерно, которое дает пока возможность торговать на мировом рынке. Но в то же время необходимо понять, что если заранее, то есть уже сегодня, не принять необходимых мер по увеличению зернового клина, повышению его плодородия и урожайности культур, а главное – заинтересованности самого хлебопашца, то возможности увеличения экспорта зерна резко уменьшатся в связи с реализацией программы восстановления поголовья и производства животноводческой продукции.
Сегодня к уровню девяностого года мы произвели животноводческой продукции 57% в пересчете на сопоставимые показатели. По Госпрограмме развития сельского хозяйства в 2012 году этот уровень необходимо поднять до 74-80% к уровню девяностого года. Запланированный прирост, по моему мнению, минимальный, но и для его достижения потребуется дополнительно засыпать в кормушки животных примерно 10 млн тонн фуражного зерна. Думаю, что потребности на питание в ближайшее время останутся на прежнем уровне, так население растет пока не очень-то, а структура питания меняется в сторону снижения потребления хлеба.
Знаю, что многие для достижения поставленной цели по развитию животноводства видят выход в запрете экспорта зерна, считают, что в результате всё будет в ажуре. По голым цифрам – да. Но не по существу. Я глубоко убежден: нельзя этого делать! Мы не должны уходить с мирового продовольственного рынка, так как имеем исключительные условия для наращивания производства зерна.
В России сосредоточено 12% мировых пахотных земель и 20% запасов пресной воды. Тем не менее за последние годы зерновой клин уменьшился…
- Может быть, происходит это
на фоне повышения урожайности культур и
валовых сборов? То есть повышения отдачи с каждого гектара?
- Повышение урожайности, конечно, в отдельных регионах есть. Но интенсивные технологии, в том числе использование для повышения отдачи с гектара нашего главного богатства – водных ресурсов - используются пока слабо. Весь мир уже максимально применяет для выращивания кукурузы, сои, других культур орошаемые площади. У нас же на зерновых культурах орошение почти не используется.
Следовало бы принять также ряд других мер по стимулированию производства зерна.
Первое. По закону о развитии сельского хозяйства правительство обязано не позже марта объявлять цену на зерно при проведении закупочных интервенций. У нас в обход закона до сих пор это делают лишь в июне, причем шепотом, из-под полы.
Второе. В целях стабилизации цен на зерно надо систематически, независимо от того, как складывается ситуация на рынке, заниматься зерновой интервенцией: закупать хлеб в резерв.
Третье. Крестьянам, которые возьмут обязательство увеличить продажу зерна государству, можно было бы продавать технику под десятилетний кредит с двухпроцентной кредитной ставкой. Надо дать также возможность приобретения техники на лизинговых условиях в первую очередь желающим рассчитаться за неё зерном.
Четвертое. Да, за прошлый год на гектар пашни мы внесли в среднем
- То есть те 10 млн тонн
прибавки, которые гарантируют, по вашим расчетам, и достаточное питание
населению, и дальнейшее развитие животноводства, и экспортные возможности,
можно получить даже без расширения посевных площадей и использования
перечисленных вами других возможностей экономического стимулирования
производства зерна?!
- Да, именно так. Надо иметь к тому же ввиду, что несмотря на низкую доходность сельского труда, значительно уступающую всем и даже обслуживающим отраслям страны заработную плату (в среднем 5-6 тысяч рублей), в основном в АПК сохранились высокопрофессиональные кадры селекционеров, ученых. Есть также неплохие специалисты и потомственные хлеборобы. Их возможности используются пока плохо. Но смотрите, в Ставрополье сегодня целые районы, где применяются современные системы ведения зернового хозяйства, получают урожай в 40-60 ц с гектара. Край по валовому производству зерна значительно превысил уровень 1990 года. Устойчиво держат на высоте планку урожайности хлебопашцы Краснодарского края, Липецкой, Белгородской, Курской, Ростовской, Саратовской областей. Такие же результаты в Оренбуржье, других регионах. Их опыт говорит о том, что в российском селе не только сохранился, но и пополнился потенциал знаний, достаточный для того, чтобы закрепить позиции России как одного из ведущих в мире экспортеров хлеба.
Вел интервью
Станислав ЧУДАКОВ
Источник: журнал «Аграрное обозрение», №1,
