John Deere: В России легче продавать большую сельхозтехнику

Deere and Company — крупнейший в мире производитель сельскохозяйственного оборудования, выпускает также лесозаготовительную и строительную технику. Несмотря на резкий прошлогодний спад продаж в России, в этом году американский машиностроитель открыл здесь сборочное производство. О том, почему Deere and Company инвестирует в Россию и когда ждет восстановления ее рынков, в интервью газете «Ведомости» рассказал председатель совета директоров компании и главный исполнительный директор Сэмюэль Аллен.

— Какая из отраслей российского бизнеса, с которыми вы работаете, пострадала сильнее от кризиса?
— Больше всего от кризиса пострадала лесная промышленность. Но она и восстанавливается быстрее всего. Строительство тоже упало катастрофически, и вот здесь надежд на скорое восстановление нет. Даже в кредит строительная техника сейчас не востребована. Сельское хозяйство пострадало меньше, и восстановительный процесс здесь начался. Он будет идти быстрее, если станет развиваться отрасль финансовых услуг и у бизнеса появится возможность привлечения кредитов по более низким ставкам.

— Когда российский рынок продаж сельскохозяйственной и лесозаготовительной техники сможет вернуться на докризисные объемы?
— Знал бы я это — смог бы заработать гораздо больше денег, чем я это делаю сейчас на своем месте. (Смеется.) К сожалению, как и все другие, я не располагаю такими данными. Но могу сказать, что это случится не скоро. 2008 год был для нас очень хорошим годом на российском рынке, а в 2009 г. просто случился обвал. Компании отказывались от инвестпроектов, от вложений в обновление оборудования. Поэтому если бизнес сам по себе и существовал, не остановил работу, то наши продажи были крайне маленькими. Мы пытаемся сейчас восстановить продажи, инвестируем в развитие бизнеса в России немалые средства, но понимаем, что это скорее на долгосрочную перспективу. Рынок в лучшем случае оправится через 2-3 года, а может, на это уйдет гораздо больше времени.

— Насколько снизились ваши продажи?
— Где-то в три раза. Соответственно снизилась и рентабельность бизнеса. Сейчас уровень рентабельности работы в России у нас находится примерно на уровне нуля. Подробных данных по финпоказателям от работы в России у нас нет.

— Сколько выручки от продаж в процентах от общего вашего объема приходится на Россию?
— Сейчас это 1%. Раньше было порядка 5%.

— То есть экономика других стран пострадала от кризиса меньше?
— Да, Россия из наших важных рынков пострадала сильнее всего. Чуть меньше — Европа. И восстанавливаются продажи и тут и там очень медленно. Североамериканский рынок, пострадавший меньше, восстанавливается гораздо быстрее. Очень эффективно процесс восстановления идет в Азии — в Индии и Китае, во многом благодаря госвливаниям в экономику. Но лучше всего, к нашему удивлению, восстанавливается латиноамериканский рынок.

— В каких странах, на ваш взгляд, господдержка экономики была наиболее эффективной?
— Должен сказать, что государство, сделавшее больше всех для восстановления своего сельского хозяйства и строительной отрасли, — это Китай. Они тратят на восстановление много денег, было вложено более 500 млрд евро. Эффективны меры господдержки бизнеса в Индии. В Бразилии также достаточно эффективно работают несколько программ, направленных на поддержку среднего и малого бизнеса, в частности фермерства. Позиция правительств этих стран была наиболее лояльной бизнесу в кризис.

— Россия для вас сейчас всего 1% от продаж. Почему же вы продолжаете инвестировать в свое развитие здесь?
— Россия — это 1/9 площади земли, 20% мировых запасов лесов и около четверти мировых запасов незамороженной пресной воды. Объемы потребления леса и продовольствия растут. К 2050 г. количество продуктовых магазинов увеличится вдвое. Если мир хочет оставаться сытым, России придется расти в роли сельскохозяйственной державы. То же могу сказать про лес. Мы верим в это и вкладываемся на будущее.

— Какой техники сейчас в России продается больше?
— Сельскохозяйственной. На втором месте заготовительная, строительная — на третьем.

— Привел ли кризис к какому-то переделу на российском рынке продаж техники? Какую долю в общем объеме вы занимали в докризисное время и сейчас?
— Официальных данных по тому, как конкуренты делят ту или иную отрасль, ни у кого нет. Но могу с уверенностью сказать, что определенную часть российского рынка в кризис мы потеряли.

— А по данным вашей маркетинговой службы, какую долю на российском рынке вы занимаете сейчас?
— Все сложнее, чем вы думаете. У нас, правда, нет точных подсчетов по тому, кто сколько продает здесь.

— Считаете ли вы российских производителей своими конкурентами?
— Да, у нас есть и российские, и международные конкуренты на российском рынке. Очень сильны позиции «Ростсельмаша». Также из производителей стран СНГ нам приходится конкурировать с «Агромашхолдингом», Минским тракторным заводом. Из зарубежных компаний активно в России работают CNH Global, Claas в сегменте сельскохозяйственной техники, Caterpillar, Valmet — в сегменте деревообрабатывающей; в строительстве — Komatsu, Caterpillar.

— По стоимости техника российского и белорусского производства дешевле вашей техники. Почему же покупатели должны выбирать вашу технику?
— Мы работаем и в низком ценовом сегменте в том числе. Это уже потребителю решать, хочет ли он платить за высокие технологии или ограничиваться минимальным функционалом.

— И каковы предпочтения российских фермеров?
— Сельское хозяйство в разных странах развивается по-разному. Россия поражает масштабами. То есть, например, в Азии (Индии, Китае) размер фермерского хозяйства невелик — обрабатывается 2-3 га земли, в Северной Америке большое фермерское хозяйство может включать до 800 га. В России же среднее фермерское хозяйство (агрохолдинг) — это около 2000 га в обработке, а есть компании, которые обрабатывают десятки тысяч гектаров. Это накладывает свой отпечаток: в России легче продавать большую технику. Второй момент: в Азии и Северной Америке фермер — хозяин своего бизнеса, он сам проводит время в поле, сам сидит за рулем этого комбайна или другой техники подолгу, и поэтому он готов платить за то, чтобы ему было там комфортно. В России большая часть продаж John Deere приходится на крупный агропромышленный бизнес, где хозяин занимается управлением, а в поле работают наемные сотрудники. Поэтому комфорт является далеко не определяющим критерием в выборе техники и уж точно уступает цене.

— А что, на ваш взгляд, мешает в России развиваться частному фермерству, появлению небольших хозяйств? Может, пьянство в деревнях?
— Нет, что вы! Просто специфика бизнеса везде своя: климат, природные условия. В Азии большие площади, например, отдаются под посадку риса, остальные культуры выращиваются небольшими хозяйствами.

— Как вы относитесь к тому, что сейчас по программе от «Росагролизинга» можно купить только технику отечественного производства? Считали вы объем своих потерь от этого?
— Мы никогда не ставили на лизинговые схемы продаж, поэтому не могу сказать, что мы что-то теряем. На наш взгляд, после продажи техники она нуждается в качественном сервисном обслуживании. Лучше, когда она в собственности фермера, а не лизинговой компании и у него всегда есть возможность работать с дилером, который располагает сервисным центром. Мы ставим на развитие качественной дилерской сети, а не на продажи в лизинг.