Компании аграрного сектора должны стремиться к жесткой специализации

Правительство РФ в рамках антикризисных мер в этом году дополнительно выделило 60 млрд рублей на субсидирование процентной ставки по кредитам для компаний, работающих в агрокомплексе. Игорь Смолькин, генеральный директор компании «АГРО-Инвест» считает, что вливания госсредств могут только навредить отрасли. В интервью он заявил, что компании аграрного сектора должны стремиться к жесткой специализации, а также рассказал, почему иностранные инвесторы не спешат вкладывать средства в российский аграрный бизнес.
— Игорь Валериевич, судя по заявлению госчиновников, в этом году сельскому хозяйству будет обеспечена реальная поддержка в виде государственных субвенций. Как вы в связи с этим оцениваете перспективы развития аграрного сектора?
— Мы надеемся, что притока госинвестиций не будет. Потому что сельскохозяйственная отрасль во всем мире либо базируется на частной собственности на землю, либо на долгосрочной аренде земли, но по сути своей является отраслью с большим количеством частных собственников, хозяйств малого, среднего, крупного бизнеса. И чем меньше там государство хозяйствует, тем это лучше.
Другой момент, что  агропромышленный сектор требует поддержки, потому что во всем мире это та отрасль, которая прямо поддерживается правительствами в плане обеспечения субсидий, гарантий, возможности доступа небольших производителей к инфраструктуре, построения как цивилизованного рынка поставок, так и продаж. Роль государства должна выражаться исключительно в прямой поддержке приоритетных проектов в отрасли, в построении недискриминационного доступа к инфраструктуре, к элеваторным мощноситям, госинтервенциям, к увеличению возможности экспорта. И, в-третьих, что особенно характерно для нашей российской действительности — в помощи различным субъектам хозяйствования укрепляться для того, чтобы они могли самостоятельно существовать и зарабатывать прибыль.
При этом наша основная проблема состоит в том, что мы всегда мечемся: сегодня мы принимаем решение создавать колхозы, завтра — фермерские хозяйства, потом — крупные агрофирмы. Ни в одной стране такого метания идеологического не было, за исключением разве что Китая с его культурной революцией. Мы должны понимать, что чем больше агропроизводство  будет диверсифицировано, тем больше будет развито различных форм собственности и хозяйствования, тем это выгоднее в долгосрочном плане и менее рискованно как для всей нации, так и для государства.
— В России сейчас есть такой четкий курс развития? По какому пути мы будем развиваться: создавать фермерские хозяйства или опять колхозы?
— Создание колхозов невозможно. Это тот этап, который мы прошли, я надеюсь, и возврата к которому не будет. Возможно, в России нет той формы хозяйствования, которая есть во многих странах — это кооперативы, но никакого отношения к колхозу это не имеет. Все те мысли о колхозах и о коллективной форме собственности являются отголосками желания людей возродить социалистический строй. Государство сейчас, очевидно, пытается развивать недискриминационное субсидирование процентной ставки. Это очень важно, когда и маленький сельхозпроизводитель, и крупная компания имеет одинаковые условия получения субсидий. Понятно, что существует разная возможность кредитования у компаний разного уровня, потому что большой сельхозпроизводитель априори может зайти в центральный офис банка, а мелкий фермер только в региональное отделение или филиал. Но в целом эта политика была в течение многих лет видна и давала хорошие результаты.
— Какая сейчас стоимость кредитов для аграрного бизнеса?
— Вопрос сложный, потому что для большинства компаний сейчас возможность взять кредит практически отсутствует. Для тех, у кого положительная валюта баланса, есть прибыль за последние три года и залоговые возможности, то есть еще незаложенное имущество, недвижимость, техника, кредиты сезонного характера, недолгосрочные, выдаются под 20% годовых. Часть этой ставки субсидируется, до 80%. Эффективная ставка — примерно 15% в рублях. Но доступны такие кредиты по-прежнему не для всех. Есть большое количество хозяйств, которые хотели бы взять кредит, но у которых не хватает залоговой базы.

— Планируете ли вы в этом году расширять свои сельхозугодия?
— Земли сельхозназначения, которые контролирует наша компания, находятся в пяти областях (Курская, Липецкая, Тамбовская, Воронежская, Рязанская). Это около 320 тысяч гектаров земель сельхозназначения, из которых 90% будет или уже зарегистрированы как полноценная собственность. Около 10-15% будет оформлено в долгосрочную аренду у пайщиков или у местной администрации. В «АГРО-Инвесте» принят достаточно подробный трехлетний бизнес-план, несмотря на то, что планировать на три года в текущих условиях практически невозможно. В его рамках основные наши инвестиции будут идти в развитие инфраструктуры уже существующих сельхозугодий. Мы планируем построить около шести элеваторов, либо элеваторных площадок, реконструировать большое количество наших ферм и, возможно, приступить к проектам в животноводстве, включая реконструкцию существующих ферм и строительство новых. У нас есть два хозяйства, которые в основном занимаются молочным скотом. Приоритет нашей компании на следующие три года — максимально быстро запустить все свои земли в сельскохозяйственный оборот. На этот год у нас запланирован рост посевных площадей на 35% по сравнению с прошлым годом. В следующем году рост площадей составит двухзначное число, чтобы уже окончательно ввести фактически 90% земли в сельхозоборот. Из той земли, которую мы контролируем сейчас, 180 тысяч гектаров были залежными, они не обрабатывались от 5 до 15 лет. Ввод этой земли в оборот достаточно дорог. Он включает три-четыре механические обработки земли, обработка различными средствами защиты растений. Кроме того, процесс требует большого парка машин.
— Какой объем инвестиций у вас на три года запланирован?
— На 2009 год мы запланировали 100 млн долларов инвестиций на строительство элеваторов, пополнение оборотного капитала, приобретение дополнительной техники, строительство наших ферм и офисных помещений.
— Через какое время вы рассчитываете эти средства окупить?
— Горизонт планирования сейчас очень короткий, поэтому невозможно сказать точно, когда мы выйдем на определенную прибыль. Вообще, сельскохозяйственный бизнес волатильный, можно три-четыре года фактически не зарабатывать ничего, а на пятый год заработать серьезную прибыль, как это было в позапрошлом сезоне, когда цены (на пшеницу) фактически увеличились в два раза, и люди заработали существенные средства. Другое дело, что прибыльность в сельхозиндустрии очень сильно изменяется от сезона к сезону, и прибыльный год за прибыльным в одной культуре редко повторяется. Поэтому мы смотрим на долгосрочную перспективу в отрасли, особенно в регионах присутствия компании, и считаем, что эти средства будут окуплены.
— Что сейчас для производителя выгоднее: приобретать землю в собственность или в долгосрочную аренду?
— Понятие выгоды сейчас очень эфемерное, не выгодно, наверное, ни то, ни другое. Выгодно прибыльно хозяйствовать на земле. Понятно, что земля в собственности дает возможность для повышения дополнительной капитализации по сравнению с арендой. В России земельный рынок и рынок земельных отношений не сформирован, и он будет эволюционировать. И с точки зрения риска хозяйствования для компании, для акционеров, конечно, собственность лучше. Но никакой дополнительной выгоды краткосрочной, среднесрочной от владения землей практически нет. Не секрет, что во многих странах большинство фермеров получают прибыль не от ведения сельхоздеятельности. Они капитализируют долгосрочную стоимость сельхозугодий, повышая стоимость земли, в частности, переводя землю сельхозназначения в другую категорию: в землю поселений или под строительство. Это мы уже и в России видели: и в ближнем Подмосковье, и под Ростовом, под Санкт-Петербургом, Самарой и Пермью... Наша компания эти варианты вообще не рассматривает, потому что у нас земли находятся вдалеке от городов, мы старались приобретать и сельхозугодия подальше от них. Это выгодно с точки зрения контроля над логистикой и экологией. И конечно, удаленность от городов для нас, с точки зрения сельхозпроизводителя, имеет некие преимущества. Но понятно, если вы купите землю в ближайшем Подмосковье, пусть даже сейчас рынок земли стагнирует, и землю практически невозможно продать, все равно в долгосрочном плане, лет через пять-десять, когда кризис пройдет, эта земля будет стоить весьма дорого, и люди заработают на перепродаже очень приличные деньги.
— Насколько сейчас легко найти хороший участок земли сельхозназначения?
— Вопрос в том, что такое хороший участок земли, и что вы планируете на нем производить. Средняя калифорнийская ферма имеет в своем распоряжении участок земли от 140 до 240 гектаров земли. Участки такой площади найти очень просто, в любом районе России, начиная с Ямало-Ненецкого округа, кончая городом Сочи. Вопрос в том, что, наверное, хозяйствование на таком наделе земли весьма проблематично, если вы уже сейчас не являетесь фермером, который обрабатывает и имеет хотя бы минимальные инструменты: площади, участок, машинный двор и так далее. Сформировать большие массивы земли тоже сейчас возможно.
— Судя по бизнес-плану компании, в ближайшем будущем вы будете вкладывать средства исключительно в растениеводство.
— Мы занимаемся пока в основном пятью культурами, не только зерновыми, но и техническими: кукуруза, подсолнечник, рапс, пшеница, ячмень. В основном инвестиции у нас идут в развитие растениеводства, но при этом мы начинаем активно заниматься семенами, выращиваем фактически все семена уже сами для своей компании.
— Не на продажу?
— Мы занимаемся выращиванием семян для различных компаний пивоваренной индустрии, и товарного пивоваренного ячменя. Мы хотим в течение этого и следующего года завершить формирование зерновой компании, которая станет достаточно надежным фундаментом для возможности развития любой другой деятельности.
— Почему именно растениеводство считаете приоритетным?
— Очень сложно вводить в эксплуатацию залежные земли и приобретать большое количество коров. Потому что эти проекты требуют значительно более длинных средств, в том числе кредитных. Поэтому акционерами компании на первом этапе было принято решение о формировании именно зерновой компании. На рынке зерна Россия вышла на уверенные позиции в прошлом году. Надеемся, что эти позиции она не уступит в этом году, хотя, конечно, предпосылок этому немного.
Животноводство не является каким-то табу для нас. Но мы, наверное, одними из первых начали приобретать земли сельхозназначений именно залежные в таком массовом объеме в Центрально-Черноземном округе. До нас большинство компаний приобретали земли, которые уже находились в обработке. Мы — первооткрыватели подобной стратегии, если не говорить о Юге России. Понятно, что преимущество первого игрока нами было использовано, и в значительно степени нам удалось сформировать земельный банк, который достаточно продуман, сконцентрирован большими земельными участками. И многие компании иностранные и российские решили воспользоваться нашим примером.
Но тогда уже началась высокая конкуренция между компаниями, поэтому многие региональные власти и сами компании выбирали своим коньком животноводство как один из козырей для получения земельных угодий. Но если посмотреть на практике, чтобы обеспечивать коровник кормами, много земли не надо. Поэтому мы считаем, что каждая компания должна заниматься хорошо тем бизнесом, которыми она занимается. Если у вас коровник, не обязательно, что у вас должны быть большие зерновые сельхозугодия. Если у вас большие зерновые сельхозугодия, не обязательно, что вы должны заниматься свиньями. Если вы выращиваете свиней, не обязательно, что у вас должен быть мясокомбинат. Наша идеология в России базируется на комплексном использовании земли и возможностей, которые нам дает природа.
Если мы посмотрим на зарубежный опыт, то увидим, что в принципе все фермы очень специализированны, и это опыт, курс на более жесткую специализацию компании уже начал использоваться в России. Крупные неспециализированные компании несут в себе достаточно большой риск. В чем проблема этого кризиса? Большие банки, страховые компании были непрозрачны для регуляторов, и никто не мог оценить риск, который они несут. Точно также большие, интегрированные сельхозпроизводители оказались непрозрачны для регуляторов, и несли большой риск. Мы уже увидели на примере некоторых банкротств, которые случились в прошлом году, рискованность такой стратегии.
Один из банкротов — компания «Евро-Сервис», которая занималась всем: и курятиной, и свининой, и говядиной, и землями, и макаронами, и молоком. Оказалось, что один или два неприбыльных бизнеса или взятый слишком большой финансовый риск фактически привел компанию к банкротству. И поэтому мы радеем за диверсификацию и внутри областей, и внутри районов между различными компаниями. Мы поставили цель — стать одной из лучших или лучшей зерновой компанией в Центрально-Черноземном районе. Это не значит, что мы не будем заниматься животноводством. Просто каждый наш шаг в животноводстве будет исходить не из необходимости им заниматься, а из четко осознанного понимания того, что мы и в этой, и в другой индустрии сможем стать конкурентоспособной компанией.
— Вы говорили о том, что российскому сельскому хозяйству нужны не столько госсредства, сколько частные инвестиции. А нужны ли России зарубежные инвестиции? И почему иностранные инвесторы все чаще предпочитают агробизнес Аргентины и Бразилии для вхождения в капитал сельхозкомпаний?
— Я буквально несколько дней назад был на вручении премии Столыпина. И один из выступавших сказал, что все рады заявлению правительства о том, что наша сельхозиндустрия выйдет первой из кризиса. Только есть разные точки зрения на то, когда она зашла в этот кризис. У многих есть представление, что из кризиса сельское хозяйство России не выходило уже не один, не два и не три года, а, может быть, десятилетия. И по уровню развития некоторых технологий мы отстали значительно от мировых лидеров.
США, Канада, Америка, Европа — там средний размер фермы небольшой. Это все-таки не десятки тысяч гектаров, это редкость, средняя ферма — сотня гектаров. В России фактически за последние несколько лет произошел гигантский скачок в размере единицы хозяйствования. Большое количество компаний создали крупные земельные банки и приступили фактически к индустриальному выращиванию, это больше похоже на фабрику, чем на колхоз. Это более интенсивные технологии, более широкозахватная техника, стандартизированные процедуры, GPS на каждом тракторе, контроль за технологией, что приводит к улучшению качества. В принципе, за этим стоим будущее, но все это невозможно без денег. Откуда эти деньги берутся? Это кредиты государственных банков, субсидированные кредиты, капитал российский, капитал иностранный. Я патриот, но сторонник мнения, что в Россию нужно вкладывать как можно больше денег. А кем — русскими или иностранными инвесторами — мне не так важно.
Но есть много негативных факторов, которые фактически ставят Россию в более рискованное для инвесторов положение, потому что многие земельные вопросы и вопросы хозяйствования в этих странах (Бразилии и Аргентине) и во многих других фактически решаются совершенно другим образом, по сравнению с нами. И это касается и хозяйственной деятельности, и прав на собственность (иностранные компании не имеют права контролировать более 50% долей в компаниях, имеющих во владении земли сельхозназначения), и исполнения долгосрочных контрактов, развитости инфраструктуры и так далее, вне зависимости от климатических условий. Они не готовы делать значительные долгосрочные инвестиции, бизнес в таком климате.
Во взаимоотношениях с иностранными партнерами есть и другие вещи, которые лежат в плоскости контроля экономической безопасности или стратегической безопасности России. Это, в частности, контроль над экспортными потоками. Не секрет, что практически 90% зерна Россия экспортирует через иностранные фирмы. И случись что, никто не знает, сможем ли самостоятельно экспортировать зерно или нет. Нужны контракты, нужны установившиеся связи, фактически развалилась система межгосударственных поставок, хотя многие страны до сих пор в этой системе работают, в отличие от России. Здесь надо точно понимать, куда должны идти частные кредиты, а куда госсредства. Приоритетным направлением для государства должно являться именно создание инфраструктуры, что обеспечит стране стратегическую безопасность. Зерно мы вырастим, если это будет экономически выгодно. Будет цена, будут более-менее понятные кредитные условия, нет проблем вырастить любой объем урожая в России. Но вопрос в том, что у нас на каждом уровне фактически работает разрешительная либо запретительная система. Проходят бесконечные проверки, объявляются моратории на передвижение большегрузного транспорта на дорогах, как раз во время весеннего полевого сезона. Наши крупные трактора, например, не могут проехать официально ни по одной дороге, обозначенной на карте и пересечь ее.
— А почему такие ограничения вводятся?
— Это правила, которые вводит наше правительство на уровне каждой области. Нас это задевает напрямую. Это при том, что наша компания фактически является градообразующими предприятиями во всех районах, где мы хозяйствуем.
Я не говорю уже о попытках поборов, времени, которое уходит на регистрацию земли в собственность, на это уходит около 1 года. Мы находимся в очень прекрасных климатических и земельных условиях. Но в очень плохом бизнес-климате, который только на словах или в редких случаях поддерживает реальный бизнес. На 90% негативный климат создается федеральными органами власти, Ростехнадзором, Санэпидемнадзором и т.д. Количество препон, осознанных или неосознанных, с которыми мы сталкиваемся, бесконечно. Однозначно, в плане бизнес-климата Бразилия, Аргентина намного лучше, при всех прочих возможностях. Другое дело, что конкуренция там выше&
— В этом году новым министром сельского хозяйства стала Елена Скрынник. Как вы оцениваете это назначение и какие вопросы, на ваш взгляд, ей необходимо решать безотлагательно?
— В последний год министерство сельского хозяйства являлось уникальным в построении возможностей для развития бизнеса по сравнению со всеми другими министерствами, которые существуют. Оно в правительстве являлось лидером в продвижении реальных комплексных программ, обеспеченных деньгами. Надо отдать должное предыдущему министру, что такая правильная работа министерства стала возможной. Министерство сделало возможным строительство десятков тысяч ферм, запуск в производство миллионов гектаров земли. Понятно, что назначение Скрынник должно рассматриваться именно в этом контексте. Она — член большого движения, в которое входят Росагролизинг, Россельхозбанк, правительство. Надеемся, что она подхватит ту линию, которой министерство придерживалось, и даже укрепит. А вопросы все те же. Они никогда не менялись.
— Но сейчас у нас другой контекст, у нас кризис...
— Кризис в сельском хозяйстве был всегда. Необходимо понимать, что время простых решений прошло. Почти все простые решения, которые можно было просто принять осенью этого года в качестве антикризисной программы, к весне правительство приняло. Если посмотреть на объемы экспорта, то они достаточно высокие сейчас. Теперь необходимо решать более сложные вопросы — господдержки, развития инфраструктуры и продолжения уже начатых проектов. Здесь ничего не меняется, надо начинать более глубокую проработку вопросов.
— Каких-то новых проблем не возникло из-за кризиса?
— Эти проблемы были и раньше. Проблемы невозможности получения кредита были и три года назад. Просто не в такой острой форме. Основная проблема, которая возникла уже после кризиса, это фактически невозможность продолжения кредитования уже начатых проектов, которые надо завершить. Понятно, что кризис привел к определенным негативным моментам в некоторых сегментах, сегменте производства молока, в котором спрос резко упал, что привело к катастрофическому падению цены [для производителей — BFM.ru]. Это связано с перепроизводством молока в мире, с введение нового технического регламента в России, с появлением в стране большого количества импортного молока и молочных продуктов. Эту проблему необходимо решать комплексно.
С одной стороны, необходимо объявить о более высоких закупочных ценах. Но непонятен механизм более высоких закупочных цен. Как это сделать? Государство у нас не покупает молоко. Интервенции на молочном рынке могут существовать не дольше одного дня! Если ввести импортные пошлины, то молоко опять подорожает, что приведет к социальным проблемам. Если импортные пошлины вводить, как поддержать те компании, которые молоком занимаются, чтобы они не вырезали свой скот и даже построили новые молочные фермы. Бросать их на произвол судьбы, чтобы они через год все обанкротились? Этот рынок зависит от дальнейших действий правительства и участников рынка.
— Как вы оцениваете политику зерновых интервенций, она сейчас эффективна?
— Без зерновых интервенций количество аграриев, которые оказались бы банкротами, было бы, наверное, гигантским. Если бы эта денежная поддержка отрасли не была оказана осенью прошлого года, к зиме никто бы не выжил. Получилось несколько неприятных моментов: гигантский урожай, который мы собрали, не двигался к потребителю. Не двигался на экспорт из-за предельно высоких тарифов на ж/д перевозки в центральных районах России. Не двигался потребителям внутри страны из-за того, что ни у кого не было денег в момент финансового кризиса. Все работали на старых запасах, на минимуме производства. Поэтому решение было своевременным. Это позволило сельхозпроизводителям получить финансовые ресурсы, наполнить систему деньгами, заставить рынок зерна опять действовать, чтобы падение цен на зерно прекратилось.
— У России сейчас есть возможность наращивать экспортные поставки?
— Зерно мы поставляем через порты Черного моря. У нас есть черноморский рынок, плюс страны Кавказа, Средней Азии, арабские страны и Северной Африки. Наращивать экспортные мощности сейчас имеет смысл. Вопрос в том, а всегда ли мы будем собирать такой урожай и иметь возможность продавать 20-30 млн тонн зерна в год на экспорт? Не секрет, что урожай этого года будет меньше, чем в прошлом. Мы его оцениваем примерно в 95 млн тонн, это уже на 12 млн тонн меньше. Будет ли у России такой экспортный потенциал? Ответ связан с развитием сельского хозяйства и долгосрочными трендами потребления зерна в России. С развитием животноводства, особенно по ячменной группе, по кукурузе, потребление зерновых в России должно увеличиваться. Оно продолжает увеличиваться, потому что аграрии заводят больше свиней, коров, кур. В этих сегментах идет существенный рост поголовья скота. В любом случае, в ближайшие годы Россия будет очень активным игроком на рынке зерна.
— Традиционный вопрос: когда кризис в сельском хозяйстве закончится? Сможет ли Россия на выходе из кризиса превратиться в агродержаву?
— Не очень хочется, чтобы Россия превращалась в сельскохозяйственную державу. В развитых странах не так много людей работают на селе. Если у нас все будут работать на селе, то население России сократится до 5-10 млн человек. Нужен некий баланс между экономической безопасностью России, ее продовольственной безопасностью, стилем жизни, поддержкой традиционного быта людей не селе и современными технологиями, которые везде внедряются. У России есть уникальный геоклиматический баланс для того, чтобы по многим направлениям быть лидером. Это касается не только зерна, но мясного скота, молочного животноводства, масличных культур. В целом Россия — страна, которой требуется гигантское количество средств, чтобы модернизировать любую из наших отраслей. Мы отстали в развитии большинства секторов сельского хозяйства. При развитии многообразия форм хозяйствования мы будем контролировать и гигиенические параметры, которые трудно отслеживать, если вы поставляете сельхозпродукцию из-за рубежа. Россия не раз сталкивалась с введением эмбарго на поставки свиней из Бразилии, мяса из США. Мы находимся в определенной зоне риска — экономического и ветеринарного.
— Какую страну, в которой развито сельское хозяйство, Россия могла бы взять бы в качестве примера?
— Каждая страна имеет большой историзм развития. В любой стране есть недостатки. Вопрос, что на этих недостатках или ошибках нужно учиться и брать самое лучшее. Я бы в Краснодаре, к примеру, в качестве модели развития взял в пример Калифорнию, которая по природным условиям похожа. Конкретной модели мы не видим. В зерновом производстве есть три лидера: Америка, Канада, Аргентина. В животноводстве — бразильцы. Если они научатся доить по 5 тысяч литров с коровы, они зальют молоком весь мир. При этом, надо заметить, что не все технологии, применяемые на Западе, можно внедрить в России. В нашей стране, к примеру, невозможно установить электропастуха — вы просто однажды приедете и не найдете проволоки.
Группа компаний «АГРО-Инвест» зарегистрирована в апреле 2005 года. Приоритетное направление деятельности: развитие аграрного сектора в регионах Черноземья. Входит в десятку крупнейших сельскохозяйственных предприятий России по сбору зерновых и масличных культур. Компания контролирует около 320 тысяч га земли сельхозназначения в Центрально-Черноземном районе России. Является российской структурой шведской компании Black Earth Farming (BEF). Крупнейшие акционеры BEF — инвестиционный фонд Vostok Nafta Investment Ltd (24,81%) и AB Kinnevik (19,45%). Оборотный капитал компании в 2008 году составил 2,2 млрд рублей. Выручка за 2008 год — 718 млн рублей, капитализация на 22 апреля 2009 года – 335 млн рублей. С 2005 по 2008 год объем инвестиций в развитие инфраструктуры достиг 3,22 млрд рублей. В период с 2006 по 2007 год компания увеличила валовый сбор по основным культурам на 1149% с 9 тысяч до 112,4 тысяч тонн, в 2007 году — на 304%, в 2008 — на 59%. Прогноз на 2009 год — валовый сбор на уровне 720 тысяч тонн.
БФМ.Ру