Онлайн-интервью главы Минсельхоза России Николая Федорова

Публикуем интервью министра сельского хозяйства России Николая Федорова, которое он дал в режиме онлайн изданию «Газета.ру» и его читателям.

— Россия вступила в прошлом году в ВТО. Первый вопрос, который возникает у любого едока: почему ничего не изменилось? Ассортимент продуктов питания не расширился до европейского? Цены не снизились, качество не повысилось? Каким будет рынок продовольствия России спустя пять лет после вступления в ВТО, когда переходный период в основном будет закончен и меры господдержки со стороны российского правительства выровняются с мировыми? Во сколько обошлись госбюджету защитные и компенсационные меры в связи с вступлением России в ВТО, включая снижение пошлин на импорт? // Руслан Поляков

— Вопрос не в бровь, а в глаз. Вы хотите получить ответы на вопросы, по которым годами, а то и десятилетиями шла дискуссия в рамках процесса присоединения России к ВТО, и участниками этой дискуссии были сотни, если не тысячи, специалистов, экспертов, ученых, отраслевых союзов. Поскольку вопрос очень емкий, попробую ответить по-своему. Потом мы будем, скорее всего, возвращаться к деталям вашего вопроса.

Обратите внимание, в прошлом году мы собрали урожай зерновых, который составил 70 900 000 тонн. При этом цены на зерно, на пшеницу с 5 тысяч рублей за тонну взлетели до 10–12, а то и больше тысяч. То есть, более чем в два раза. Если бы со стороны правительства ничего не предпринималось, это отразилось бы напрямую на продукции мукомольной промышленности, как вы понимаете, хлебопекарной, комбикормовой промышленности, соответственно, на ценах на мясо, мясопродукты, на молоко и на все остальное.

Но такой прямой зависимости в росте цен не произошло. Цены в растениеводческой базе выросли более чем в два раза, но рост цен происходил другими темпами. Еще одно из объяснений —агропродовольственный рынок уже действительно стал глобальным. Все взаимосвязаны, и мы разными мерами, в том числе через инструментарии ВТО, самортизировали, и продовольственная инфляция по прошлому году составила 6,7%. Хотя в целом инфляция 6,5%. У нас в прошлом году вырос импорт (с момента присоединения России к ВТО) в животноводческой продукции: по мясу, мясопродуктам, молоку, молочным продуктам существенно, по ряду позиций даже достаточно резко. С августа-сентября прошлого года (это момент присоединения России к ВТО) до декабря. И это тоже сыграло свою роль, не позволило в России взлететь ценам и защитило нашего потребителя. У нас ведь, особенно у Минсельхоза, двойственная миссия. Мы, с одной стороны, должны обеспечить высокую или достаточно высокую доходность российских сельхозтоваропроизводителей. А с другой стороны, высокая доходность предполагает стабильно высокие цены на их продукцию. Но мы не должны позволить, чтобы потребитель почувствовал, что цены слишком высокие. Выполняя такую миссию — и этим угодить, и тех удовлетворить — мы вынуждены лавировать, в хорошем смысле этого слова, между интересами наших партнеров – продавцов и покупателей. Вот пока, может быть, далеко не полный, далеко не емкий, частичный ответ на ваш вопрос. А в отношении ассортимента продуктов… Вы сказали, что нет изобилия, что он не стал таким, как в мире. Здесь я могу с вами поспорить. Потому что в стране, в принципе, по разным регионам картина может меняться, но наш ассортимент продовольственной продукции, в общем-то, вполне конкурентоспособен и выглядит очень прилично и достойно. Другое дело, что пока не всем доступны некоторые продукты и не все цены нам нравятся. Но насчет того, что плохо представлены продукты питания на прилавках… Я думаю, что здесь не все так однозначно, как вы утверждаете.

— Видимо, автор вопроса имел в виду, не что у нас есть какой-то дефицит, а имел в виду, что во Франции в магазине 300 сортов сыра, а у нас только три лежит. Или что-то такое.

— Это в разных магазинах по-разному. И в разных магазинах Франции, и в разных магазинах России, и в разных регионах. Поэтому лучше проехаться со мной по регионам, чем я занимаюсь достаточно регулярно. И лучше не брать данные с потолка, а говорить о конкретном магазине, о конкретном наборе продуктов питания. И поэтому хочу, чтобы был конкретный разговор.

— И в советское время, и сейчас аграрный сектор постоянно предъявлял правительству претензии в недофинансировании. Но, похоже, прямых дотаций, не рекомендуемых нормами ВТО, было с избытком, а косвенной поддержки в рамках «зеленой корзины» не хватает? Как будет меняться эта пропорция, что Россия должна изменить по формам господдержки в соответствии с требованиями ВТО? // Галина, Прядино

— Очень актуальный вопрос. То, чем мы занимаемся в ежедневном режиме. Действительно, нам нужно адаптироваться к условиям ВТО – «модное» слово, которое используется и в Минсельхозе, и в Минпромторге, и в Минэкомики России - адаптироваться к тому, чтобы, в соответствии с правилами и требованиями ВТО, делать все правильно и использовать такие государственные меры, которые не оказывали бы искажающего влияния на торговлю и взаимную торговлю. Потому что запрещено поддерживать сельхозтоваропроизводителей таким образом, чтобы они выходили за рамки конкуренции, то есть, чтобы конкретные сельхозтоваропроизводители получали преференции и становились неравными участниками в конкурентной борьбе. И в таких условиях у нас есть безграничные возможности оказывать помощь селу, российскому крестьянству в рамках так называемой «зеленой корзины». Это, в частности, то, чего не было до сих пор: вместо натуральных льгот по поставкам горюче-смазочных материалов, или минеральных удобрений, или средств защиты растений - помощь в виде так называемой «погектарной поддержки». То есть поддержка доходности сельхозтоваропроизводителей вне зависимости от того, чем занимается конкретно этот сельхозтоваропроизводитель.

Поддержка на сохранение плодородия почв, на то, чтобы эта почва, эта земля давала урожай, на который рассчитывает земледелец. И здесь нет ограничений, и мы увеличиваем из года в год (по государственной программе) поддержку по этому направлению. Если в ноябре прошлого года из федерального бюджета предусмотрели 15 200 000 000 рублей на так называемую погектарную поддержку, то в этом году добавили туда еще 10 миллиардов дополнительно. Помимо прочих добавлений, которые тоже идут на погектарную поддержку, на всякий случай могу привести цифры: 15,2 миллиарда плюс 10 миллиардов, 7,2 миллиарда на возмещение затрат по уплате процентов, чтобы кредиты для сельхозтоваропроизводителей были на приемлемом уровне. Плюс добавили еще в этом году 12 миллиардов в рамках корректировки бюджета. То есть в итоге получается достаточно прилично, около сорока миллиардов. Это минимум, потому что есть еще софинансирование, порядка 40 процентов из региональных бюджетов. Это приличная сумма только на погектарную поддержку. Но «зеленая корзина» — это еще и расходы на науку, на селекционные работы, племенную работу. И, конечно, на социальное развитие села, на создание благоприятных условий для того, чтобы люди хотели жить в сельской местности, чтобы им было удобно и комфортно жить. Чтобы там дорога была, там, где возможно, природный газ, вода, хорошие школы, больницы. Всем этим Министерство сельского хозяйства (понятно, что еще и Министерства здравоохранения, культуры, образования) целенаправленно занимается. Из года в год поддержка социального развития села также увеличивается в соответствии с государственной программой. Если мы начинали где-то с 10–12 миллиардов рублей, то только по отдельной программе социального развития села выходим к 2020 году на более чем 20 миллиардов. Я говорю «узкое направление», потому что, в частности, из года в год начали добавлять еще на строительство сельских дорог, это примерно 7 млрд 400 млн рублей в этом и в следующем годах. А до сих пор социальное развитие села тоже финансировалось, но за последние пять лет по госпрограмме с 2008 до 2012 года был выделен из федерального бюджета всего 41 миллиард рублей.

А мы на будущее, до 2020 года, выделяем только из федерального бюджета примерно 150 миллиардов рублей. Это не считая региональных бюджетов и внебюджетных источников. То есть было 40 миллиардов в 2008–2012 годах, это на пять лет, а сейчас с 2013 по 2020 год — 150 миллиардов рублей, на восемь лет. Это, я убежден, самое главное, основное звено в цепи проблем аграрного сектора. И решать ее нужно в первую очередь для того, чтобы российское село сделать привлекательным и конкурентоспособным. Привлекательным для хорошо образованных квалифицированных кадров, потому что кадры решают все, как ни банально звучит эта фраза. А если кадры будут привлечены за счет создания благоприятных цивилизованных условий для жизни и работы в сельской местности — то агробизнес точно состоится.

— Николай Васильевич, правильно ли я понял, что речь идет о том, что меняются формы государственной поддержки села, но не сокращается ее объем, общие размеры? // Газета.Ru

— Объем господдержки села (мы, например, сейчас говорили о таком разделе, как социальное развитие села) увеличивается. Опять приведу цифры, потому что цифры и факты — упрямая вещь. Если по госпрограмме поддержки сельского хозяйства с 2008 по 2012 год из федерального бюджета было выделено 487 миллиардов рублей (я помню это точно), то на 2013–2020 годы мы выделяем из федерального бюджета, обратите внимание, 1 триллион 510 миллиардов рублей. Это было в прошлом году, в июле, когда принимали госпрограмму. Но мы уже добавили туда еще 42 миллиарда рублей. Из федерального бюджета. То есть уже, обратите внимание, триллион 510 миллиардов превращается в триллион 552 миллиарда. Могу вас заверить и всех, кто заходит на наш сайт, мы ежегодно будем добавлять средства, есть не просто понимание, а договоренность с руководством страны, при полном понимании и поддержке президента, председателя правительства. Аграрии в условиях ВТО нуждаются в дополнительной поддержке. Раз мы добавили в этом году 42 миллиарда рублей, значит, порядка 40 миллиардов рублей, как минимум, мы будем добавлять на последующие восемь лет, с 2013 по 2020 годы. Это означает: 8х40 — 320. Если за прошлые годы - 487 делим на пять лет - получается, что примерно 97 миллиардов рублей в год давали из федерального бюджета, то в предстоящие годы в среднегодовом исчислении мы будем выделять минимум по 200 миллиардов рублей вместо 97 миллиардов за прошлые годы. Можно это связывать с присоединением России к ВТО, можно это связывать с меняющимся климатом... как хотите. Но я говорю о 200 миллиардах, что в любом случае более чем два раза больше. Причем, это минимальная сумма, потому что к ней еще надо добавлять ресурсы региональных бюджетов.

За сельское хозяйство, за то, как обстоят дела в российской глубинке, не может отвечать только Москва. Есть бюджетная основа, налоговая база у регионов. Мы их поддерживаем, для того чтобы они создавали и расширяли налоговую базу. И они должны, обратите внимание, по разграничению полномочий примерно 50 процентов добавлять к средствам нашей госпрограммы. Если мы, грубо говоря, 2 триллиона дадим до 2020 года из федерального бюджета на поддержку сельского хозяйства, они должны добавить примерно 1 триллион рублей. Итого, по самым грубым подсчетам, порядка 3 триллионов рублей до 2020 года. Это в разы больше, чем получало сельское хозяйство до сих пор. Но главная проблема, на самом деле, не в сумме. Я работал руководителем региона - небогатого, но аграрно-индустриального - в течение 16 с половиной лет. И хочу еще и еще раз обратить внимание всех тех, кто интересуется нашей работой: счастье не в деньгах и не в их количестве, а в умении эффективно распорядиться теми средствами, которые у нас с вами есть. Умение жить по средствам, не бедствуя, а умело, грамотно, эффективно расходуя средства, постоянно учась, овладевая опытом, и проявляя добросовестность, и творчество. Для меня это не пустые слова, не демагогия. У меня и семья крестьянская, и дед с бабушкой, и родители — крестьяне. И мы всегда видели и знали, почему именно так живут люди, коллективы, деревни. Все зависело от личности, от ее добросовестного труда, качества работы, а не от суммы денег. Можно иметь очень много денег и бездарно их потратить. Тогда можно будет говорить, как некоторые полагают, что аграрный сектор или бездонная бочка, или черная дыра. И моя задача как федерального министра - максимально правильно организовать весь процесс управления в сельском хозяйстве. Что предполагает как нашу позитивную работу, так и ответственность за отклонение от правил, которые устанавливает Правительство РФ по использованию федеральных денег.

— Председатель правления «Союзмолока» Александр Даниленко считает, что потери молочной отрасли из-за вступления в ВТО составляют до 100 млрд рублей в год. Каковы расчеты Минсельхоза? Из чего складываются потери, и как министерство планирует их снизить? // Молочник

— Потери всегда можно снизить, или, по крайней мере, надо искать способы компенсации потерь. Я знаю председателя правления «Союзмолоко» Даниленко и дискутирую с ним. Он человек хорошо образованный, даже, по-моему, учился в американских школах. Но насчет ста миллиардов — это даже не популизм, а просто красивая круглая цифра — сто миллиардов. Не 101 и не 98. Несерьезно, на самом деле, называть такие цифры, они с потолка взяты. Могу и должен ответить конкретно. В предыдущие годы у нас в отношении молочной промышленности были традиционные формы государственной поддержки: субсидирование кредитов, как краткосрочных, так и инвестиционных, поддержка маточного поголовья. Плюс поддержка через экономически значимые региональные программы.

И общий объем господдержки, обратите внимание, за прошлые годы, включая 2012-й, составлял порядка 5–6 миллиардов рублей в год для молочной промышленности по госпрограмме. В этом году мы (давайте будем это увязывать с присоединением России к ВТО) к 5–6 миллиардам, которые были, добавили на 2013 год примерно 9,6 миллиарда. Плюс недавно 3 200 000 000 на субсидирование килограмма, или литра, реализованного товарного молока. Это означает, что мы добавили молочной промышленности 12,7 миллиарда. То есть в 2013 году увеличили объем государственной поддержки из федерального бюджета молочной промышленности России в 3,3 раз по сравнению с прошлым годом. Конечно, в десять раз было бы еще лучше увеличить. Но есть вещи, о которых нужно говорить всерьез, реалистично. Мало этого, в 3,3 раза, за один год? Я могу заверить вас, что мы будем и дальше усиливать поддержку молочной промышленности. Потому что она находится действительно в сложном положении. Она не конкурентоспособна даже в сравнении с белорусской промышленностью. Поэтому, в частности, сегодня мы с коллегами по правительству ведем речь о том, чтобы инвестиционные кредиты на развитие молочной промышленности продлили с восьмилетнего срока до 15-тилетнего.

Мы также говорим о том, чтобы усилить федеральную составляющую в субсидировании процентных ставок по кредитам для молочной промышленности. Сегодня 80 процентов платим из федерального бюджета, 20 процентов — из регионального бюджета. Хотим сделать так, чтобы было стопроцентно из федерального бюджета, потому что понимаем сложности регионов. Так что мы увеличили в разы поддержку молочной промышленности, но не сняли вопрос с повестки дня. Потому что он проблемный, и нужно дополнительное содействие со стороны федерального правительства.

- Вы видите экономический эффект от создания Таможенного союза России, Белоруссии и Казахстана с точки зрения интересов российского агрокомплекса? Или в этом случае первичны политические мотивы интеграции? Похоже, от такой интеграции российский бизнес, связанный с аграрной отраслью, ничуть не выиграл…// Роман, Москва

—Таможенный союз — дело перспективное, важное. Конечно, надо иметь в виду, что интеграционные процессы, при всех сложностях, трудностях и издержках притирки - это вопрос большой политики и вопрос стратегического значения. Но наша задача состоит в том, чтобы объединенными усилиями, выступая вместе, мы не доставили дискомфорта друг другу и стали сильнее в конкурентной борьбе с нашими партнерами по рынку, соблюдая все цивилизованные правила. Это общий посыл, который характеризует все интеграционные процессы. В аграрной части для нас это особенно важно. В то же время, конечно, есть проблемы. Обратите внимание, сегодня общий рынок Таможенного союза по аграрной продукции — 128 миллиардов долларов. И при этом союз закупает продукцию сельскохозяйственного происхождения примерно на 44 миллиардов долларов. Около 40 миллиардов долларов из них приходится на российский рынок. 4 миллиарда — на Белоруссию и Казахстан.

А вот потенциал территории и тружеников аграрного сектора, живущих в Казахстане и Белоруссии, вполне мог бы, если правильно все организовать в рамках Таможенного союза, уменьшить импортную зависимость России на те самые 40 миллиардов долларов. Кстати, уменьшение уже происходит. Обратите внимание, по итогам 2012 года у нас объем импорта снизился на 5,5 процента, на 2 миллиарда с лишним. То есть, если мы в 2011 году закупили по импорту более чем на 42 миллиарда долларов продовольствия, то по прошлому году это 40 миллиардов. И причем увеличили экспорт сельхозпродукции из России. Существенно увеличили, примерно на 35 процентов. Так вот, эти цифры, в которых я вас, надеюсь, не запутал, говорят о том, что, например, при правильном объединении ресурсов и опыта, в частности, белорусских молочников с нашими, при объединении усилий Таможенного союза и Союзного государства мы сможем сделать так (это стратегическая задача!), чтобы территорию Таможенного союза максимально освободить от импортозависимости. В Казахстане есть зерно, нужные нам сорта пшеницы. Мы там по году примерно миллион тонн пшеницы твердых сортов закупаем. Тоже есть над чем работать. Но автор обращения в какой-то степени прав, у нас все-таки присутствует болезненный период адаптации внутри Таможенного союза. У нас есть инструментарий регулирования наших межгосударственных, можно сказать, притирок, под названием «прогнозный баланс продовольствия». Мы утверждаем эти прогнозные балансы пока с Белоруссией, надо и на Казахстан переходить. Утверждать-то утверждаем, но по прошлому году и позапрошлому не очень соблюдаем. И российская сторона чуть-чуть отклоняется от прогнозного баланса, а белорусская сторона - сильно отклоняется. Но мы провели совместную коллегию в начале этого года с Минсельхозом Белоруссии в Минске и договорились, что все-таки надо научиться: раз прогнозные балансы утверждаем — давайте соблюдать правила.

Я абсолютно убежден, что у нас будет прогресс в соблюдении правил, о которых мы договариваемся в рамках Таможенного союза. Иначе будем вынуждены корректировать инструментарии или даже тактические моменты в политике по интеграционным процессам. Но стратегически, еще раз хочу вас заверить, если у вас тоже есть сомнения, как у нашего читателя, это все-таки перспективное направление для того, чтобы мы были более конкурентоспособны в условиях обостряющейся в глобальном масштабе ситуации с обеспечением землян продовольствием. Не хочу сказать, что это продовольственный кризис, хотя…. С точки зрения экспертов ФАО, ООН, к 2050 году шестимиллиардное население Земли станет уже девятимиллиардным. Это предполагает в условиях изменения климата, в условиях роста потребления в развитых странах и теперь в развивающихся странах, что надо существенно увеличивать объемы производства сельхозпродукции. И хочу заверить наших читателей, что потенциал Таможенного союза огромен, чтобы мы адекватно откликались на эти возрастающие потребности глобального рынка не нефтью, газом, лесом на корню, а продовольствием, причем не продовольственным сырьем, не вывозом зерна, а вывозом муки, другой переработанной продукции, мяса, мясопродуктов, молока, молочных продуктов. Вот что нам нужно продавать. И мы готовы к этому. Вообще то, что делается, это стратегически правильное решение. Другое дело - качество исполнения. Мы должны быстрее и качественнее исполнять договоренности в рамках Таможенного союза.

— Уважаемый Николай Васильевич! Как вы думаете, почему государство Израиль, не имея ни земли, ни воды и находясь в засушливом регионе, полностью обеспечивает себя продуктами питания, да еще поставляет на экспорт, а РФ нет? // Владимир

— Владимир задает вопрос, который занимает весь мир. Хороший вопрос, молодец. У меня ответ очень простой и почти шутливый. Итак, Государство Израиль, не имея ни земли, ни воды и имея пустыни, обеспечивает себя продовольствием, еще и экспортирует… Ответ содержится в вопросе — потому что у Израиля нет ничего, ни земли, ни воды, одна пустыня, это заставляет израильтян очень много думать и очень активно работать. Вот и весь ответ. А мы владеем 25 процентами мировых запасов пресной воды, у нас девять процентов пашни. И мы всё ждем чуда. Не хочу распространяться, кто у нас и как работает. Люди работают очень по-разному, мы с этого и начали разговор. Нам есть чему учиться у Израиля. Так же и Финляндия процветающая. Маленькая страна, но тоже крупнейший экспортер продовольственной продукции. А это была самая отсталая окраина царской России. Так что примеры Израиля и других стран должны заставить нас пошевелить мозгами еще раз, вспомнить профессора Преображенского с его утверждением о разрухе в головах. Есть нам о чем задуматься, чтобы сделать выводы и двигаться вперед. И надеюсь, что государственная программа развития сельского хозяйства дает свои импульсы тем людям, которые у нас, слава богу, есть, и которые имеют успешный опыт в агробизнесе.

— Николай Васильевич, скажите, а вы отслеживали, насколько глобальные климатические изменения могут повлиять на наше сельское хозяйство и в каком направлении? Они благоприятны для нашего сельского хозяйства или не очень?// Газета.Ru

— Интересный вопрос и, кстати, актуальный. Разные службы этим занимаются, и американцы, и наши, и другие страны, Китай, например. Все очень внимательно следят за глобальными изменениями климата. Некоторые здесь снова ищут врагов. Кто-то считает, что такие проекты рукотворные. Вы слышали, наверное, об этом. Кто-то воюет в этой сфере. Определенные изменения, в общем, есть. Но говорить о том, насколько они глобальны и необратимы, на самом деле сложно. Обратите внимание, метеорология как наука, как эффективная и проверенная практика, появилась чуть более ста лет назад. А глобальные изменения надо оценивать в течение тысячелетий. Научно подтвержденных точных данных о том, что на самом деле происходило и как происходило сотни и тысячи лет назад, нет. Есть предположения, догадки, еще астрологи что-то предсказывают. Но это самостоятельная тема. На ваш вопрос, находящийся в практической плоскости, отвечу — определенные изменения климата наблюдаются везде, на всех континентах. И в нашей стране тоже – это, в основном, потепление. Могу удовлетворить ваше любопытство: если и дальше будет происходить потепление, то это, скорее, выгодно нашей стране. Потому что 60 процентов нашей территории сегодня — это вечная мерзлота. Если прогнозировать будущее, это будет означать, что территория вечной мерзлоты будет чуть уменьшаться, и, может быть, увеличатся площади земель, благоприятных для ведения сельского хозяйства. И мы, и Росгидромет, и, в рамках своей компетенции определенные службы, конечно, за этим следят. Но пока говорить об окончательных трендах в этой сфере сложно.

— Какой процент сельхозорганизаций и фермеров, по вашему мнению, может рассчитывать на получение господдержки при реализации госпрограммы до 2020 года? // Антон Строков

— Вообще, на самом деле, рассчитывать могут все. Если будут соблюдать прозрачные, известные правила, которые установлены правительством РФ по реализации государственной программы. Но сегодняшние изменения методики выделения федеральных денег, кстати, весьма прогрессивные, в большей степени как раз соответствуют интересу, который содержится в вопросе читателя. Скажем, льготные горюче-смазочные материалы, о которых некоторые наши оппоненты кричат: вот так было хорошо, теперь отменили, — не отменили, а трансформировали в погектарную поддержку. Льготы по ГСМ: ведь их получала, дай бог, только половина сельхозтоваропроизводителей. Она была провозглашена, но на самом деле воспользоваться этой льготой могли только те, у кого был доступ по расстоянию к операторам нефтепродуктов. Мне совсем недавно один крупный представитель агробизнеса рассказывал, что ему выделили льготу через оператора, который мог поставлять нефтепродукты на расстояние 150 километров. Льготу дали, но когда он привез дизтопливо и бензин, оказалось, что это дороже, чем купить на рынке. Всё еще есть злоупотребления, когда существуют натуральные льготы. Нас упрекали еще и в том, что закупают посредники эти квоты.

А вот погектарная поддержка заставляет делать все, чтобы довести уже живые деньги, как выражаются в нашей стране, до конкретного сельхозтоваропроизводителя, который показывает, что у него есть столько-то гектаров посевных площадей. Во-вторых, он вынужден показывать, (проблема, кстати, нашей страны) какая у него урожайность, потому что учитывается интенсивность земледелия. Сколько у тебя гектаров посевных площадей, какая у тебя интенсивность земледелия, то есть какая урожайность вне зависимости от того, что ты выращиваешь - все это теперь становится обязательным для демонстрации и наводит порядок в статистике, препятствует соблазну скрывать объемы выращенного урожая. То есть это наведение порядка, прогрессивная технология, которая позволяет как федеральные средства, так и региональные (которые проходят в рамках софинансирования) более справедливо доводить до всех сельхозтоваропроизводителей. И минимизировать злоупотребления. Поэтому хотел бы, чтобы побыстрее почувствовали результаты меняющейся политики именно конкретные сельхозтоваропроизводители, которые ждут, как манны небесной, средств федерального бюджета. Надеюсь, что будет достойным и софинансирование из регионального бюджета.

— Здравствуйте, Николай Васильевич! Минсельхоз Башкирии перестал выплачивать субсидии по частичному возмещению выплаченных процентов по долгосрочным кредитам. Специалисты нашего минсельхоза кивают на Москву, якобы в бюджете кончились деньги. У нас сейчас кормозаготовка в самом разгаре, нужны средства, но все деньги уходят на проценты банку. РСХБ выдает кредиты под 15,5% годовых, учитывая все поборы и комиссии за выдачу и сопровождение кредита. Что нам ожидать? И стоит ли дальше оформлять долгосрочные кредиты на обновление техники? Будет ли помощь государства? И будет ли снижение процентной ставки в РСХБ? И еще. Почему нельзя освободить сельхозпроизводителей от налога на имущество? Получается, чем больше инвестируешь в производство, тем больше платишь налогов. У нас в Башкирии установлена максимальная ставка в 2,2%. Нельзя ли на федеральном уровне решить этот вопрос? На республиканском, увы, нет понимания. — // Р. Ф. Насибуллина

— По снижению ставки Россельхозбанка и других банков понятно, что это зависит в целом от макроэкономической ситуации, и от кредитно-бюджетной политики в стране, и от того, какие будут инфляционные процессы. Это такие вещи общего характера, на которые мы не можем дать свой, минсельхозовский, ответ, а можем только ссылаться на то, как будет в целом выглядеть экономика, какой будет инфляция, и в зависимости от этого будет устанавливаться ставка рефинансирования Центрального банка, что будет влиять на ставки коммерческих банков. Здесь вы, наверное, слышали, есть желание у правительства, у руководства страны все-таки активнее мониторить банки с государственным участием, где основной учредитель — государство, правительство РФ, и уменьшить маржу самих банков с тем, чтобы дивиденды были разумные, и тем самым снизить на полпроцента- процент или еще ниже ставки, по которым получают кредиты заемщики в целом и сельхозтоваропроизводители. Насчет того, что федеральное правительство что-то не делает из того, что должно… Мне нужно это проверить. Мы готовы разбираться, возьмем вопросы на контроль.

Я называл ряд цифр - это увеличение объемов господдержки, и долгосрочные кредиты. Мы сейчас, например, работаем в правительстве, согласовываем с коллегами в Минэкономики, Минфине, с нашими партнерами, с тем, чтобы по молоку инвестиционные кредиты были не на восемь лет, а на 15 лет. Или, допустим, чтобы кредиты по поддержке рыбохозяйственного комплекса, на модернизацию рыбоперерабатывающих заводов и инфраструктуры были не на пять лет (сегодня на пять лет кредиты субсидируются), а хотя бы на 10 лет. Это вопросы, которые находятся у нас в повестке дня. Поэтому заверяю, что можно смотреть оптимистично на государственную политику поддержки аграриев, которые вкладывают в любимое дело не только душу и сердце, но и все свои ресурсы, закладывают все свое имущество. Банки требуют залога, вы знаете, можно сказать, суперзалога, заставляют все закладывать. И в этом смысле есть люди, которые готовы заложить все на свой страх и риск. Конечно, надо, чтобы на это правительство, государство откликались позитивно. Это вам не сырье, газ, или нефть, или лес продавать. Если люди кредитуются и вкладывают средства в аграрный сектор, в земледелие, то, с моей точки зрения, не только потому, что я министр сельского хозяйства, а потому что гражданин, патриот России, — таким людям прежде всего и надо давать деньги. Даже если риски большие. Пусть больше рисков, но все равно стоит туда вкладывать ресурсы, а не в вывоз сырья, которое истощается и заканчивается. Плюс к тому по технике прозвучал вопрос. У нас было в бюджете прошлого года 2 миллиарда 300 миллионов рублей на субсидирование сельхозмашиностроителям, если покупают у них сельхозтехнику наши крестьяне.

Мы добавили в этом году еще 5 миллиардов рублей. Это прилично, достаточно большая сумма. Это на уже субсидирование не сельхозмашиностроителю, а самому крестьянину. Так что отвечаю, что поддержка есть, и объемы ее будут увеличиваться, и в том числе на обновление сельхозтехники, потому что это ключевое звено для производительности труда, для уменьшения потерь выращенного урожая. Можно купить очень хорошие, кондиционные, высокой репродукции семена, в рамках научно рекомендованных норм внести удобрения и вырастить урожай. Но если не будет хорошей, современной сельхозтехники, то порой мы можем потерять (есть такая статистика) до 30 процентов. Вырастили урожай, но из-за того, что техника изношена... Вот пример. Начинаем уборку поля, показатель урожайности, скажем, 20 центнеров с гектара, а через две-три недели заканчиваем уборку поля — получается средняя урожайность 10 центнеров с гектара. Знаете, почему? Из-за того, что техника изношена, непроизводительная, мы превысили продолжительность уборки урожая. И имеем большие потери. Поэтому обновление парка сельхозтехники для нас задача очень актуальная, и мы будем добиваться существенной поддержки и увеличения государственной помощи в этой сфере.

— Уважаемый Николай Васильевич! Как вы относитесь к тому, чтобы для сельхозпроизводителей на период интенсивных полевых работ (от посевной и до уборочной) сделать налоговые каникулы? Сейчас я вынужден в этот период брать займы и на зарплату, и сразу на налоги. Абсурд! // Владимир Викторович

— Конечно, хорошо было бы, чтобы налогов не было вообще. Как вы считаете?

— Это было бы замечательно. И частично мы для сельхозтоваропроизводителей такой режим создали. Понятно, что освободить от всех налогов всех невозможно. Но аграриев освободили от налогов по максимуму. Вы знаете, что до 2012 года была установлена нулевая ставка налога на прибыль, и после 2012 года нужно было начинать ее платить. В связи с фактором присоединения России к ВТО, другими факторами, еще раз в правительстве России обсудили этот вопрос в прошлом году и в течение второго полугодия добились решения, что нулевая ставка налога на прибыль сельхозтоваропроизводителям, во-первых, продлена, во-вторых, без ограничения времени. По году примерная экономия для крестьян порядка 20 миллиардов рублей. Ставка НДС на ввоз и реализацию племенных животных, биоматериалов у нас льготная для сельхозтоваропроизводителей. И для ввоза, и для реализации внутри страны. Вместо 18 процентов — 10 процентов. Мы продлили льготный режим налогообложения для сельской кооперации. Единый сельскохозяйственный налог на них сохранили. Есть еще ряд вещей, по которым мы создали, ну, не полные налоговые каникулы, но существенные налоговые льготы, о которых только и мечтать могут другие отрасли. В том числе, кстати, для рыбохозяйственного комплекса. Те, кто добывает водные биологические ресурсы, работают на едином сельхозналоге, потому что это им нравится, им разрешили так работать. Но того же самого хотят и рыбопереработчики.

Они тоже имеют свое право требовать, когда у них есть расчеты, обоснования (потому что они обеспечивают государственную задачу доставки выловленной рыбы через переработку до прилавка и до стола хозяйки). Над этим мы работаем. Но установление дополнительных налоговых льгот, преференций, как вы понимаете, дело сложное, непростое. Потому что, уменьшая налоговую базу, мы, с одной стороны, рассчитываем на расширение круга налогоплательщиков. С другой стороны, у Минфина, у налоговой службы, у государства всегда есть аргументы — резко падает общий объем налоговых сборов в условиях, когда те же самые потребители, граждане требуют повышения зарплаты, пенсий и так далее. Необходим комплексный, системный подход. Здесь все-таки надо честно и объективно признать: осуществление мечты о налоговых каникулах, о которой говорит читатель, полностью, на сто процентов невозможно. Процентов на 60, может быть, - да.

— Скажите, сокращение площадей сельхозземель остановлено? Сколько сейчас гектаров под сельхозкультурами? Сколько пустует? Какая динамика за 2007--2012 годы -- по засеву, по возделыванию? // Денис, МО

— Тема очень сложная, тяжелая. Отвечаю: да, процесс сокращения земель сельхозназначения остановлен. У нас сегодня примерно 400 миллионов гектаров земель сельхозназначения. Из них под посевы отдано чуть меньше 80 миллионов гектаров - примерно 78 миллионов в этом году. Под зерновыми у нас находится порядка 45 миллионов гектаров. Там озимые порядка 15 миллионов, яровые — 30 миллионов. Хорошо это или плохо, когда 80 миллионов отдано под посевы? В советское время, в лучшие годы для аграрного сектора, для крестьянства у нас было где-то 100 миллионов под посевами. Плюс 30 миллионов под так называемыми чистыми парами. Под зерновыми, я сейчас назвал, 45–46 миллионов гектаров, а было порядка 50 миллионов. Почему эти цифры называю? Процесс деградации остановлен. За последние годы, в том числе благодаря импульсу, который дала госпрограмма с 2008 по 2012 год, мы даже прибавили, примерно полтора миллиона гектаров земель вернули под посевные, под пашню. Потому что с 1989-1990 годов начался очень бурный процесс выбытия земель сельхозназначения. Причины разные, в частности, — эрозия почвы. Можно бороться с эрозией — это мелиорация, орошение, лесопосадки и так далее. Понятно, что в эти годы был сложный момент для страны, распадалось всё - и хозяйства, и бюджетная система, сама страна. Многое потеряли - и лесом заросло. Но есть, условно говоря, и позитивные случаи выбытия земель, связанные с тем, что расширяются территории особо охраняемых природных парков. Их количество, площади увеличиваются. Увеличиваются земли поселений, особенно активно в последние годы. Вы знаете, строятся новые коттеджные поселки, микрорайоны, в частности, по программе Федерального фонда содействия жилищному строительству. Это, в данном случае, позитивные вещи, когда изымаются земли сельхозназначения. Правда, не без проблем, иногда Россельхозакадемия или военные не хотят давать эти земли, хотя сами порой действительно плохо пользуются ими. Но это вопрос отдельный, дискуссионный. И губернаторы с федеральным правительством спорят и добиваются компромиссных решений.

У нас действительно очень много необрабатываемых земель, которые деградируют. Даже то, что они не обрабатываются - это уже грех. Нельзя, чтобы земля не работала. Такие земли находятся в чьей-то собственности. Или бывших колхозников, пайщиков, или эти земли у них разными путями за бесценок выкупили разного рода олигархи и псевдоолигархи в надежде на то, что там будут построены офисы, жилье, тогда землю можно будет продать по уже другой цене, получая прибыль от этого. По этой теме, очень актуальной - вторая часть моего ответа. Мы подготовили и практически согласовали законопроекты по ужесточению законодательства за недолжное использование земель сельхозназначения собственниками или пользователями. Сегодня там предлагаются санкции за то, что если у тебя земля есть и ты ее не обрабатываешь, то платишь налог на землю больше - в 5–10 раз. Минсельхоз так предлагает. Штрафы для индивидуальных лиц или должностных лиц, несущих ответственность за использование земли, в том числе муниципальных, региональных и федеральных госслужащих, мы тоже предлагаем увеличить в 5-10 раз. Надеюсь, это ужесточение станет стимулировать к правильному поведению землевладельцев, к должному использованию земли, к сохранению плодородия земель сельхозназначения. В этом году правительство внесет в Госдуму подготовленный нами законопроект. Идея активно поддерживается и председателем правительства, и президентом России. И в следующем году обновленное законодательство заработает и даст свои результаты по уменьшению объема площадей необрабатываемых земель.

— А процесс отбора земель в случае их нецелевого использования сейчас идет? И какой примерно масштаб он имеет, насколько активен?

— Очень медленно, долго и тяжело. Потому что законодательство, вся система, технология изъятия, достаточно сложны. По времени, по процедурам. Но активные губернаторы добиваются результата. Площади изъятия пока небольшие, потому что, если сопоставлять время, издержки, потери на досудебную и судебную возню, то получаемый в итоге результат как-то не мотивирует, не стимулирует в условиях действующего законодательства на то, чтобы много тратить времени на этот процесс. Поэтому необходимо ужесточение санкций и упрощение процедур рассмотрения вопросов по изъятию земель у недобросовестных собственников.

— Во сколько оценивается потребность страны в пшенице в этом году? Каков механизм прогноза потребностей в пшенице и других зерновых? Прогноз урожая – каждый год клоунада, действительно ли невозможно снизить допуски, сделать прогноз более реальным? Что мешает прогнозировать точнее? Почему до сих пор нет четких данных по переходящим запасам зерна, в первую очередь по пшенице? Даже по тем запасам, которые хранятся у государства. Плюс-минус 5--7 млн тонн – такова «погрешность» в данных по запасам. В 2010--2011 годах Россия вводила эмбарго на экспорт пшеницы. Насколько это было оправдано? Какой была потребность рынка и каким был урожай и запас? Экспортный потенциал зерновых – сколько млн тонн? А сколько в действительности продали пшеницы в 2007 году? А также в 2010, 2011 и 2012 году? Сколько экспортировали в царской России? В 1913 году? Эмбарго на продажу зерновых за рубеж, утверждают эксперты, подорвало доверие к нам стран-импортеров. Нишу отчасти заняли конкуренты из Европы и Азии. Ваша оценка. Какие страны и сколько покупают у нас пшеницу и другие зерновые? Какая динамика экспорта пшеницы на примере торговли, например, с Египтом, за последний год? Чтобы вернуться на мировой рынок зерна после введения эмбарго, российским аграриям пришлось демпинговать? Почем (за тонну) Россия продавала зерно, например, в 2011--2012 сельхозгоду? // Яна Филиппова, Москва

— Прогноз - дело неблагодарное. Прогноз погоды, прогноз по пшенице, зерновым... Это все явления одного порядка, на самом деле. А насчет того, что прогнозы плохие или некачественные… Зайдите на сайт Минсельхоза США. Блестящий сайт, весь мир черпает оттуда информацию. И вы увидите, что прогноз сбора урожая пшеницы, кукурузы и других культур меняется еженедельно. Что это? Безобразие? Нет, они максимально добросовестны. И технологически вооружены. В разы лучше, чем мы. Вы, наверное, согласитесь. У них не было революционных и прочих потрясений, и они строили другую экономику в отличие от нашей экспериментальной.

— Николай Васильевич, а ваше министерство как часто меняет прогноз?

— Мы пока не можем так еженедельно реагировать. Работаем вместе с Росгидрометом, который дает агрометеорологический прогноз. Раз в месяц можем корректировать с достаточной степенью ответственности. Примерно так. Хотя, конечно, при желании можно и еженедельно. Но это будет пока еще недостаточно подкреплено объективными данными. Ничего страшного в корректировках прогнозов нет, это нормально для всего мира. Потому что как меняется погода, так меняются и виды на урожай. Это естественно. Банальная, но абсолютно объективная вещь. Насчет прогноза по пшенице. Если конкретно интересует: мы в прошлом году собрали 37,7 миллиона тонн пшеницы. Это мало, но год был очень сложный, неурожайный, сильная засуха. Мы вообще меньше 40 миллионов тонн пшеницы редко когда получали. На этот год, хочу заверить читателя, наш прогноз (на сегодня) благоприятный (постучу на всякий случай по деревянному столу). Мы ожидаем хорошего урожая, потому что агрометеорологический прогноз пока, при всех проблемах, в целом в среднегодовом исчислении, благоприятный. Могу дать прогнозные данные по пшенице. В целом по зерновым эксперты, ученые дают прогноз урожая от 90 до 93 миллионов тонн. Я считаю, что при таких прогнозах экспертов мы можем собрать 95 миллионов тонн. Знаете, почему? Благодаря погектарной поддержке. Заявляю абсолютно ответственно. Погектарная поддержка будет увеличиваться из года в год - это мы гарантируем. Но погектарную поддержку сельхозтоваропроизводители, производители зерновых будут получать, как я уже объяснял, в зависимости от урожайности, от интенсивности земледелия. От того, сколько они соберут урожая, будет зависеть, в свою очередь, больше или меньше земледельцы будут получать на гектар пашни.

Дело в том, что у нас традиционно, в силу исторических и психологических причин — раскулачивания, продразверстки, неверия властям (и российской, и советской) — у нас, крестьяне скрывают от учета часть урожая. Это всем известно. Я сам из крестьянского рода и это понимаю Одни эксперты говорят, что 3–5 миллионов тонн, другие — 5–7 миллионов тонн скрывают. Геннадий Васильевич Кулик, известный лоббист интересов российского крестьянства открыто говорит: 10 миллионов, не меньше, в прошлому году не стали давать под отчет, показывать нашим органам управления АПК. Ясно, что в любом случае миллионы тонн скрывают. А при новой методике они при таком поведении будут терять государственную поддержку. Соответственно, я как управленец вижу потенциал вывода из тени скрываемого объема урожая. Из этих объемов, которые я называл, мы по пшенице рассчитываем, с учетом того, как у нас перезимовали озимые… Кстати, хорошо перезимовали, мы думали, что потеряем два миллиона гектаров, потеряли только миллион, это в среднегодовом исчислении за последние пять лет самый меньший объем потерь — 6,3% посевов озимых (в основном, озимая пшеница). Значит, мы сейчас ожидаем, по прогнозу, от 50 до 54 миллионов тонн пшеницы из 95 (изначальная задача) или 93 зерновых, которые эксперты прогнозируют. Это хороший запас пшеницы, чтобы удовлетворить свои потребности. Потому что потребность в пшенице нашего отечественного рынка — 37 миллионов. Обратите внимание, мы в прошлом году всего собрали 37,7 миллионов тонн. А среднестатистически внутренняя потребность 37–37,5 миллионов тонн. То есть по прошлому году - на грани. Ну, там плюс еще ежегодные примерно миллион тонн пшеницы, которые мы покупаем. Так вот, я округляю, из 37 миллионов тонн пшеницы у нас миллионов 15 идет на пищевые цели, миллионов 13, округляю, идет на корм скоту, миллион 8–8,5 идет на семена, ну и так далее. Это все известно, это все контролируется, и мы отслеживаем этот процесс. И в случае чего, как вы знаете, когда существенно нарушается баланс, мы включаем инструментарий, переходя, бывало, к эмбарго, или к товарным интервенциям. То есть, вбрасываем на рынок зерно из наших стратегических запасов, и это срабатывает. В этом году мы продали через биржу на сегодня три миллиона... Обратите внимание, четыре миллиона 600 тысяч с лишним у нас было в интервенционном фонде. Я сегодня смотрел статистику, ежедневно проверяю данные. Так вот, на сегодня в интервенционном фонде осталось один миллион 376 тысяч тонн. Покупатели на бирже не все забирают, бывает, что договоры, контракты расторгаются. У нас нормальный запас, который нам позволяет (я имею в виду запас интервенционного фонда) влиять на рынок. Торги будут идти до начала сельскохозяйственного года, до 1 июля. У нас ведь через несколько дней начинается уборочная страда. Яровой сев заканчивается буквально сегодня-завтра, 98–99 процентов площадей уже посеяно. Небольшая задержка была в Сибирском и Дальневосточном федеральных округах. Но озимый ячмень и рапс мы начинаем убирать на юге уже буквально на днях. Через несколько дней начинаем уборку раннего картофеля в Астраханской области.

У нас страна такая - интересная. Яровой сев еще не закончился, а уборочная уже начинается. Куда крестьянину деваться, когда отдыхать-то? Нет времени вообще ни на что. Это действительно тяжелый труд, особенно в нашей стране, в наших климатических условиях. Теперь насчет эмбарго. Эмбарго вводили в 2010 году в очень сложных условиях, когда в правительстве посмотрели, что с 1 июля по 15 августа было вывезено из страны почти четыре миллиона тонн пшеницы. Продали. Буквально за месяц вымели из закромов почти четыре миллиона тонн. Если такими темпами дальше бы дело шло... Ну, сложно было правительству принимать оптимальное решение. И, как говорят в таких случаях, приняли из плохих решений наименее плохое. Могу сказать, что лично я считаю (модно было когда-то так выражаться), что эмбарго — это решение плохое, которое не закрывает вопросы, которое ты рассчитываешь решить. Думали, что эмбарго введем — и зерно в условиях засухи, и не очень дорогое пойдет нашим животноводам. С юга России или там, где-то произвели в Сибири хороший урожай, где был более или менее приличный урожай, зерновые пойдут в регионы, пострадавшие от засухи. Повезут, раз границы закрыты. Не повезли. Зерно осталось, цены высокие внутри, вывоз запрещен. Зернопроизводители, которые получили слабый урожай, но внесли удобрения, взяли кредиты и так далее, понесли огромные убытки. Но они не стали продавать зерно, а просто сохранили свои запасы до лучших времен. Когда разрешили продавать в следующем году - у нас всплеск экспорта, удвоение объемов. Своим не продали — продали Западу. Чтобы вернуть деньги, которые потеряли. Можно было, конечно, провести продразверстку, изъять это зерно, комиссаров назначить… Вот что такое эмбарго и какие последствия вызывает. Поэтому надо государству иметь достаточный интервенционный фонд, стратегический запас зерновых, и через интервенционный фонд, как мы делаем сейчас, и в прошлом году тоже сделали, влиять на поведение зернопроизводителей. Чтобы они не задирали цены высоко, и чтобы экспортировать им было не очень выгодно, если не закрываем собственные потребности. То есть мы вбросами из интервенционного фонда должны регулировать ценовую конъюнктуру внутри рынка. Мы в правительстве обсуждали эту тему многократно. У нас были предложения и до сих пор есть — и от депутатов Госдумы, членов Совета федерации, и от избирателей, что надо вводить эмбарго. В надежде на то, что цена не взлетит на зерно и оно пойдет животноводам. Нет, это не срабатывает без института продразверстки. Поэтому мы сторонники цивилизованных, рыночных подходов для регулирования рынка зерна.

— В настоящее время госагентом по распоряжению зерном госфонда является ОАО "Объединенная зерновая компания". Однако ее полномочия заканчиваются в этом году, обсуждается предложение о том, чтобы эти функции выполняла структура Россельхозбанка. ОЗК не справилась? // Лев

— Возможны разные варианты. Да, есть предложения и Госрезерву отдать такие полномочия. Хотя Госрезерв создавался именно для чрезвычайных ситуаций, а не как рыночный инструмент, влияющий на рыночную конъюнктуру. Понимаете, Госрезерв нужен для мобилизационных, чрезвычайных ситуаций, это по природе своей, по предназначению другая система, нежели ОЗК, или иные коммерческие структуры. Вопрос обсуждается в правительстве. И не только сегодня, а вчера и позавчера. Рассматриваем разные варианты перспектив выполнения роли государственного агента по товарным интервенциям по зерну. Решения пока нет, но мы должны его принять в течение считанных недель, определить, какая структура будет выполнять функции государственного агента по интервенционному фонду. И у нас деньги есть, чтобы провести закупочные интервенции, порядка пяти миллиардов рублей в ведении Минсельхоза. А дальше, мы предполагаем, нам понадобится порядка 30 миллиардов рублей кредитных ресурсов, чтобы пополнить интервенционный фонд в пределах 5–6 миллионов тонн. Это все будет сделано в ближайшее время.

— Сам уровень этих резервов, он достаточен, вы считаете? 5--6 миллионов тонн, больше не надо. // Газета.Ru

— Как показала практика, этого достаточно. Конечно, можно было бы на всякий случай иметь и больше. Этот стратегический ресурс лучше, с моей точки зрения, чем нефтяной. Но для этого нужны современные качественные хранилища. Мы можем найти деньги на то, чтобы закупить десять миллионов тонн. Но ведь надо платить за хранение. К тому же при этом теряется качество зерна. У нас нет таких качественных современных хранилищ, чтобы закупать столько зерна. С другой стороны, было в фонде 4 600 000 тонн, год был неурожайный, тяжелый, собрали 70 миллионов тонн. Мы сейчас намерены закупить 5, может быть, даже 6 миллионов тонн. И плюс прогноз урожая позитивный. Поэтому с учетом всего комплекса факторов — сколько денег, сколько хранилищ и т.д. - объемы, которые я назвал, - показатель разумный и ответственный.

— Николай Васильевич, у нас не так много времени, но у нас осталось много вопросов, касающихся разных отраслей сельского хозяйства. Мясо, овощи. Читатели очень жалуются, что была дешевая и хорошая рыба, сейчас она куда-то ушла. Ветеринары жалуются на отсутствие наркотических анальгетиков. Спрашивают, что будет с коноплеводством и хмелеводством. Вы можете сказать, есть какие-то приоритеты у министерства в отношении развития конкретных отраслей, конкретных сельхозкультур? // "Газета.Ru"

— Ну, вы даете! Столько вопросов сразу - и хотите, чтобы я дал быстро хороший ответ.

— Вопросов очень много, но если мы будем их последовательно задавать, наша встреча продлится еще очень долго.

— Да, если не сутки, то полдня точно надо провести. Не хочу выглядеть всезнайкой и волшебником, но отмечу, что по всем вашим вопросам есть возможность сказать об отношении к ним государства, о том, насколько эти вопросы приоритетны на федеральном и региональном уровнях. Коноплеводство, хмелеводство мы поддерживаем на федеральном уровне, в рамках госпрограммы поддержки развития сельского хозяйства до 2020 года. Потому что есть региональные интересы, экономически значимые региональные программы. У нас в госпрограмме есть возможность в этом году в пределах 12–13 миллиардов рублей, а вообще в перспективе до 21 миллиарда рублей, оказать поддержку регионам по их приоритетным направлениям. Прошу на это обратить внимание субъектов федерации, которые нам представляют свои региональные программы. Если они привозят нам, я упрощаю ситуацию, свои региональные программы и говорят: вот, мы финансируем развитие хмелеводства и коноплеводства, для нас это важно с социально-экономической точки зрения, дайте нам софинансирование, дайте нам денег, — мы даем. Все темы в поле нашего зрения, и регионы имеют возможность получить федеральную государственную поддержку.

Теперь насчет рыбы. У нас была федеральная целевая программа, действовавшая с 2009 по 2012 годы, было запланировано на нее 13 миллиардов рублей. На самом деле выделили примерно 3 миллиарда рублей, потому что плохо сработали. И штаб рыбной промышленности, и сами рыбаки, и рыбопереработчики. Как известно, под лежачий камень вода не течет. Надо были освоить эти деньги, но не было программ, проектов, работы соответствующей. Сейчас мы утвердили существенную, важную госпрограмму до 2020 года стоимостью 90 миллиардов рублей. Получается с 2014 по 2020 годы – на каждый год по десять миллиардов с лишним. А тут на три года было 13 миллиардов. То есть деньги есть для того, чтобы поддержать рыбную промышленность. И впервые государственная программа есть. Вместо прежней ФЦП. Соответственно, потенциальные возможности поддержать рыбную промышленность, с тем чтобы рыба была - качественная, свежая и своя, - всё для этого вроде бы есть. Но что на деле… Вот мы были недавно в Мурманске. У мурманских рыбаков оптом мойву (действительно, очень хорошая рыба) можно купить за 20, даже за 15 рублей. Но в Москве или в других регионах России замороженная мойва уже стоить может и 90, и 100, и 130 рублей в зависимости от региона. Или вот в Московской области посещал рыборазводный завод. Здесь карпа готовы отпустить за 60–75 рублей. В Москве дешевле, чем 160-170 рублей не найдешь. Вроде рядом, не с Дальнего Востока везти. На самом деле все упирается в очень узкое горлышко монополизированного рынка. Оптовики монополизировали этот рынок, и торговые наценки - часть системы «от рыбака до магазина». Выглядит это безобразно. Мы обсуждали эту тему с Игорем Юрьевичем Артемьевым, возглавляющим Федеральную антимонопольную службу. Он разделяет наши оценки. И начал этим заниматься. Там сложившийся рынок, тяжелый, непростой. И даже небезопасно там, на самом деле. Потому что прибыль такая, цифры я привел... Поэтому одно направление работы — наведение порядка в системе торговли, ужесточение законодательства, и попытка урегулировать деятельность посреднических структур, и вывести их на свет, направить в цивилизованное русло. Это такой административно-директивный метод. Такая работа даст свои результаты, но проблему окончательно и необратимо не решит, потому что будет все равно склонность к монополизации, если мы не создадим более широкий рынок оптовиков и мощные торговые сети. Но чтобы все это состоялось, нам нужно эффективно реализовать госпрограмму системы рыбопереработки, используя современные технологии, и береговой рыбопереработки, и судовой переработки, и хранения. Потому что, например, когда путина, у нас много рыбы, и все затоваривается, холодильников не хватает.

Важны система хранения и логистика. Транспортное сопровождение и так далее надо поддержать госпрограммой. То есть, если нам нужно обеспечить перевозку с Дальнего Востока до Москвы той рыбы, которая есть только на Дальнем Востоке, например, краба, надо, чтобы были все условия для транспортировки, сопровождения, хранения продукции. Все это нуждается в поддержке через государственную программу развития рыбохозяйственного комплекса. Эти решения заложены в госпрограмму. Засучив рукава нам надо сегодня пахать вместе с Росрыболовством. Не могу сказать, что мы все уже сделали. Мы, к сожалению, только в начале пути. Но при этом, обратите внимание, несмотря на все сложности, рыбохозяйственный комплекс с точки зрения добычи водных биоресурсов функционирует неплохо: это ведь то, что, в основном, природа сама воспроизводит. Объемы добычи водных биоресурсов у нас за последние три-четыре года выросли с 3 миллионов с лишним до 4 миллионов с четвертью. И мы вышли по потреблению рыбы и рыбной продукции на показатель примерно в 21-22 килограмма на душу населения. Это даже несколько превышает нормы минимального рационального питания по медицинским критериям. И с точки зрения обеспечения отечественной рыбной продукцией мы уже вышли на показатели доктрины продовольственной безопасности. К 2020 году нужно было достичь уровня в 80 процентов отечественной рыбной продукции. Мы сегодня имеем почти 79 процентов. Статистика такова.

— Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, какие технологии в сельском хозяйстве считаются самыми перспективными? Какие наиболее перспективны для России?// Кирилл

— Сельхозпроизводство и инновации – совместимая тема? Или это возможно только в высокотехнологичных отраслях? Как Минсельхоз стимулирует инновации? Примеры инновационных решений в АПК. // Петр, Тверь

— Без инноваций ни в одной сфере не обойтись. Это общеизвестно. А инновации в аграрном секторе — на переднем плане. Хотя у нас школа неплохая научная, здесь и Мичурин, и академия Тимирязевская… Чуть не сказал: и Чубайс, и нанотехнологии... На самом деле фундамент инноваций - новая научная идея. На базе науки только и можно сохранять и развивать и качество плодородия земли, и быть конкурентоспособными и по селекционным сортам и гибридам, и так далее. Инноваций у нас много, без них мы не можем обойтись в сельском хозяйстве. И поддержка инноваций в сельском хозяйстве впервые заложена в государственную программу развития сельского хозяйства до 2020 года. В госпрограмме, действовавшей с 2008 по 2012 годы, этой темы не было вообще. То ли упущение, то ли не созрели тогда еще до этого. Что же сегодня происходит? Это разработка не только самых современных высокотехнологичных сельхозмашин, оборудования и так далее. Это качественно новые сорта и гибриды в растениеводстве или в овощеводстве. Ими занимаются, и нередко тоже на основе инновационных подходов. Потому что, допустим, селекционные сроки выведения новых сортов культур благодаря инновациям сегодня уменьшаются в разы, до шести раз. То есть вместо шести лет за один год проходят сортоиспытания новых видов культур и гибридов. Или — чем не инновация, даже суперинновация, очень востребованная и очень актуальная — биотехнологии! Биогаз, биотопливо, биоудобрения. У нас, скажем, в Белгородской области новые установки на птицефабриках, которые перья, пух и другие отходы от переработки птицы превращают и в электроэнергию, и в органические минеральные удобрения. Этого никогда не было. Такие подходы, такие технологии не позволяют засорять нашу почву. У нас есть блестящие научные школы — Тимирязевка, Кубанский аграрный университет, Мичуринская в Тамбовской области, или «Брянские картофелеводы». Они выдают сейчас и новые сорта посадочного материала, семена, которые являются результатом именно инновационных подходов, которые и морозоустойчивы, и засухоустойчивы.

И, конечно, в основе всего этого - наука. Работа наших современных мичуринцев. Хотя я, конечно, не такой активный и горячий апологет Мичурина. Не сторонник его выражения, о том, что наша задача - не ждать милостей от природы, а взять их у нее. Конечно, нельзя так грубо вторгаться в природный баланс, надо аккуратно, осторожно в эти темы входить. А на вопрос о самых перспективных технологиях дам достаточно простой ответ. Нельзя искать универсальную перспективную технологию для всего аграрного сектора России. У нас страна, мы говорили об этом, большая, неоднородная. Самая перспективная агротехнология, выражаясь научным языком, это адаптивно-ландшафтная целостная система земледелия, которая включает в себя для различных регионов России данные о том, какие культуры или какие животные в этой природно-климатической и агроклиматической зоне наиболее адаптированы или адаптируемы. Вот как оленеводство развивать на юге России? Или одно и то же растение выращивать на Чукотке или в Краснодаре? Надо задавать вопрос сразу: для какого региона, для какой зоны какие культуры мы выбираем? Второе: какие технологии годятся для этой культуры на этой земле. В том числе и выращивания или мелиорации. Я имею в виду, что будет более эффективным: полив, капельное орошение? Третье: какие в этой зоне опасные вредители? Саранчовые, луговой мотылек, грызуны, какие сорняки… И надо целенаправленно и конкретно по ним работать. Ну и так далее. Для каждого региона, для каждой зоны, для каждой культуры свои технологии. Надо, учитывая все это, работать со специалистами и собственнику, и инвестору.

— Добрый день. Не кажется ли вам, что в России нужно ввести запрет на использование терминаторной технологии в сельском хозяйстве, когда семена генно-модифицированных растений не дают урожай на следующий год. Сейчас на Россию идет нашествие генно-модифицированных семян, которые сельхозпроизводитель должен покупать каждый год. Не считаете ли вы что надо дать заслон таким культурам и вообще исключать культивацию трансгенной продукции в РФ? — // Надежда

— Я отношусь к этой теме очень консервативно. И создал рабочую группу по разработке закона о ГМО. Нас в этом поддерживает руководство страны. Надо максимально осторожно к этой теме подходить. Американцы очень увлеченно этим занимаются, потому что урожайность высокая и позволяет получать большую прибыль. Но что бы там они не говорили, какими будут последствия от ГМО через 10, 50, 100 лет — никто не знает.

— А сельхознаука в России еще жива? Тимирязевская академия поделена на земельные наделы, на которых частные арендаторы продают саженцы плодовых и декоративных культур без всякой гарантии по сортам и видам… Где новые сорта рассыпчатого картофеля, где новые сорта яблонь, которые плодоносят каждый год и не страдают от болезней и вредителей? В плодопитомниках по-прежнему витает дух Мичурина. // Коллега Евгений

— Мичуринцы, в хорошем смысле этого слова, в правильном, в разумном, у нас есть, слава богу. Я уже называл Тимирязевку, и Кубанский аграрный университет, и в Ростовской области, и в Брянской… Надо заходить на сайты этих учреждений, этих институтов. Дело в том, что с начала 90-х после распада Союза, когда открыли границы, в страну хлынул поток импортных семян и посадочного материала. Честно надо сказать, в принципе, немало было очень качественного материала и превосходящего наш. Мы этого раньше не видели. А потом за этим потоком, хлынул и некачественный материал, и фальсификат.

Сначала надзорно-контрольные функции были не развиты, а потом началась либерализация, чуть ли не ликвидация контроля и надзора за качеством этого материала. Отсюда проблема фальсификата и некачественного материала. Хотя нельзя вот так одним махом, одной фразой утверждать, что все импортное плохое. На что надо обратить внимание, это и без моих пожеланий понимают хорошо представители агробизнеса… Импортные семена — это хорошо, может быть. Но они имеют свойство терять свои качества, когда попадают в чужую среду. Нам нужны адаптированные для нас сорта. Нужно зонирование. И в этом смысле отечественные семена, отечественные сорта и гибриды, адаптированные, конечно, уже более эффективны и могут превосходить импортные сорта. Поэтому я надеюсь, что благодаря и нашей госпрограмме, которая предполагает приоритетную поддержку отечественного селекционного дела, у нас есть хорошие перспективы. Я сейчас много езжу по регионам, и когда губернаторы, говорят, что хотят племенное, селекционное дело поддержать и создать репродукторы, селекционные центры, говорю: давайте ваши бизнес-планы, мы обязательно примем участие, чтобы приоритетно поддержать эти проекты.

— У нас довольно много вопросов от читателей, связанных с органическим земледелием. Экологически чистые продукты. Мы знаем, что в Америке и в Европе есть специальные магазины, где продается то же самое, но в 2-3 раза дороже, чем в обычных магазинах. Но зато там гарантированно не было внесено каких-то потенциально вредных удобрений и так далее. И народ покупает это. Будет ли развиваться у нас этот сектор, будет ли развиваться у нас это органическое земледелие, экологически чистые продукты? // "Газета.Ru"

— Я уверен, что будет развиваться. И второй тезис: слава богу, у нас много людей, которые хотят этим заниматься и занимаются. И, слава богу, все больше потребителей, которые сориентированы на органическую продукцию. И в-третьих. По моему поручению специалисты Минсельхоза активно включились в разработку законопроекта об органической сельхозпродукции. Мы рассчитываем, что согласуем в этом году соответствующий законопроект с тем, чтобы не было вторжения в эту сферу недобросовестных структур, нейтрализовать риски появления на рынке некачественной продукции. Плюс к тому, нужно продвижение этого бренда, нужна пропаганда и разъяснительная работа. Поэтому я смотрю оптимистично на перспективы развития органической агропродукции. И заверяю, со своей стороны как федеральный министр — я активный сторонник государственной поддержки расширения производства органической продукции.

— Николай Васильевич, в заключение я хочу вас поздравить с годом работы в министерстве. Вы не первый раз, насколько я знаю, работаете в правительстве РФ. Работали в 90-х годах, еще с Иваном Силаевым. Вы, наверное, можете сравнить, как было тогда и как это сейчас. И довольны ли вы тем, что у вас получается, чего вы добились от работы министерства и чего от правительства для сельского российского хозяйства? // "Газета.Ru"

— Такой хитрый вопрос…. Я думал, что мы прощаемся, но вы, поздравляя, задали столько сложных вопросов. Я вам отвечу, что поздравления нельзя не принимать, но я не понимаю, с чем поздравлять. Ну год поработал, в смысле, выдержал. Или можно сказать: вы счастливчик, год поработали еще раз министром. Почему так говорю? Все-таки большой путь, с 1989 года в большой политике, в четырех правительствах был министром юстиции, с 1990 по 1993 годы, четыре срока отслужил президентом Чувашской Республики, сейчас снова в правительстве России. Хотя есть китайская пословица — дважды в одну воду не входят… Но воды в России разные…

— Где было сложнее?

— Когда поздравляют с назначением на такие сложные должности, я говорю: нет повода для поздравления. Пожелайте успехов в том, чтобы я мог добиться максимальных результатов в этой должности. Искренне говорю. В моем восприятии, если человек мечтает о занятии должности, есть такие люди, в хорошем смысле даже о карьерном росте мечтают, их можно поздравлять. Поскольку я с вами, мне кажется, общаюсь почти неформально, то скажу, что у меня никогда не было мечты ни стать министром юстиции, ни министром сельского хозяйства, ни президентом Чувашии. Мечты не было, но обстоятельства складывались так, что нужно было дать ответ. Именно так, дать ответ: согласен взять ответственность на себя? Поэтому если я занял должность – значит, взял ответственность на себя. И с этой ответственностью надо справиться качественно, а не как-нибудь.

Лучше пожелайте мне успехов и в связи с годом работы министром сельского хозяйства, и на последующие годы работы. И хорошего урожая в этом году. Что удалось, что не удалось? Удалось повлиять на многие вещи, потому что я 21 мая начал работать, и уже стал заниматься проектом госпрограммы. И 14 июля мы уже представили на заседании Правительства Российской Федерации эту госпрограмму. Многое из того, что хотелось, по крайней мере, институционально мы туда включили. Но многого не удалось туда включить. И сейчас идет активная работа, вот чем я занят. В том числе, идет корректировка госпрограммы. Я уже некоторые вещи называл. Поддержка молочного производства, (увеличение срока кредитования инвестиционных проектов с восьми до 15 лет) плюс темы социального питания, внутренней продовольственной помощи. Работаю над совершенствованием методик, правил госпрограммы, и обоснованием, аргументацией того, почему надо корректировать, совершенствовать эту госпрограмму. Это нормально. Не стоит посыпать себе голову пеплом. Потому что нет ничего совершенного. Ни госпрограммы, ни постановления правительства — не «священные коровы». Жизнь заставляет исправлять, и только абсолютно некомпетентный человек может стоять тупо на том, что ничего не надо менять.

— Николай Васильевич, я очень благодарен, что вы пришли к нам в редакцию, что поговорили с нашими читателями. Я искренне рад нашему знакомству. Я желаю вам всяческих успехов, очень хорошей погоды, ясного солнца и ясного неба. И большого-большого урожая

—Спасибо. Вот то, что надо. Это самое главное, ради чего стоило здесь появиться.

Газета.Ru