Исполнительный директор центра «СовЭкон» Андрей Сизов: «Оценка урожая 2011 года – 80 млн тонн»

– Андрей Андреевич, вы являетесь одним из руководителей одного из наиболее авторитетных аналитических центров России, специализирующихся на аграрной тематике. Мне кажется, что даже Минсельхоз США корректирует свои прогнозы и оценки, после того как выходят ваши. Читая ваши аналитические материалы, я иногда вижу, что вы фактически вступаете в спор с аналитиками российского Минсельхоза, причем порой идет до смешного простой разговор. Вы объясняете элементарные вещи, например что при оценках урожая зерна и его запасов нельзя считать одно и то же зерно два раза и так далее. Как вы думаете, почему у нас в государстве так плохо поставлена аналитика? Почему возможны ситуации, как это было на «Золотой осени-2010», когда на глазах у всей страны, разговаривая с премьер-министром, первый вице-премьер и министр сельского хозяйства никак не могли договориться о том, сколько же в России на тот момент было остатков зерна?

– Мне не хотелось бы комментировать такие ситуации. Могу лишь сказать, что нам действительно хочется получать от наших государственных органов более точные прогнозы. Даже не прогнозы, поскольку это дело непростое, а видеть более предсказуемую, прозрачную и понятную политику, особенно в том, что касается регулирования зернового рынка. Приведу конкретный пример. За несколько дней до 5 августа, когда Владимир Путин сказал, что с 15 августа экспорт зерна будет полностью закрыт, замминистра сельского хозяйства – профильный чиновник! – говорил, что никаких мер по ограничению экспорта пока не ожидается и из России может быть вывезено зерна на уровне прошлого года, то есть около 20 миллионов тонн. Через несколько дней премьер-министр говорит совершенно другое. Все сельхозпроизводители, в первую очередь на юге России, были просто в шоке.

– Коль вы заговорили о зерновом эмбарго, то как вы сейчас, по прошествии четырех с лишним месяцев, оцениваете обоснованность этого решения и его результаты?

– Резоны для принятия такого решения понятны. Зерновой баланс в России очень и очень напряженный. Урожай весьма низкий – 60 миллионов тонн, как мы и ожидали. Запас – 20 миллионов. Итого общее предложение 80 миллионов тонн зерна. Внутреннее потребление мы оцениваем примерно в 73–74 миллиона тонн. Плюс к этому еще до закрытия экспорта из России было экспортировано 3,7 миллиона тонн. К тому же с первого января у нас открывается экспорт муки, так что в пересчете на зерно будет вывезено около полумиллиона, может, и больше тонн. Поэтому общее потребление составит 78–79 миллионов тонн. Совокупное предложение – 80 миллионов. Конечно, какое-то количество зерна будет импортировано в Россию, но все равно баланс очень напряженный. Я не хочу говорить, плохим или хорошим было решение о запрете экспорта, но логика этого решения понятна. Но опять-таки хотелось бы сказать, что подобные решения, столь принципиальные для зернового рынка, должны быть более предсказуемыми, а механизм реализации этих решений более понятен сельхозпроизводителям.

– То есть у вас есть пожелания относительно формы, но суть решения вы одобряете?

– Я не могу сказать, одобряю я или нет, но резоны понятны. Если у нас заявляется, что приоритет в развитии сельского хозяйства отдается животноводству, что нам надо его поднимать и что это принципиально важная политическая задача для государства, то в этом свете – да, ограничение экспорта зерна понятно. Тут можно, конечно, подискутировать, стоит ли отдавать такой приоритет животноводству, но мы сейчас не будем этого делать. А если принять этот приоритет, то ограничение экспорта выглядит, скажем так, логично. Другой вопрос – реализация решения. Если бы было объявлено, что давайте экспортируем столько-то зерна и после этого закрываем экспорт или экспорт будет закрыт не через 10 дней, а через два месяца, к примеру, была бы более понятная всем ситуация.

– Что, на ваш взгляд, ожидает рынки юга России, где сложилась парадоксальная ситуация – при общем неурожае в стране там скопилось очень много зерна, которое производители не могут продать?

– Это не совсем так. Такие истории повторяются в СМИ, но это неправда. Зерно на юге есть, но «очень много» – нет. Несмотря на закрытие экспорта, запас зерна в сельхозпредприятиях северокавказского региона на 10% ниже прошлогоднего. Поэтому говорить о какой-то затоваренности рынка я бы не стал. Если сельхозпроизводители надеются, что вдруг откроют экспорт и им удастся больше заработать, это вполне понятно. Но реально никаких больших запасов у них нет. А то, что некоторые сельхозпроизводители сейчас не хотят продавать зерно по внутренним ценам… Любой крестьянин в любой стране мира всегда хочет продать подороже. Есть такая английская поговорка, в переводе означающая: фермеры влюбляются в свой урожай. И конечно, хотят получить за него максимум денег. Но на самом деле уровень внутренних цен на зерно в России сегодня весьма и весьма неплох. Мы об этом говорили сразу после введения запрета на экспорт: если и будет проседание цен, то незначительное, далее начнется их рост и они выйдут на прежний уровень, что и произошло. Если по пшенице внутрироссийский уровень цен ниже мирового и наши производители могли бы получать больше, если бы не было закрытия экспорта, то по другим культурам, например по ячменю, кукурузе, ржи, цены не ниже мирового рынка.

– Каким, по вашим оценкам, может быть поведение зерновых цен в России до нового урожая?

– В целом мы придерживаемся мнения, что по пшенице сохраняется довольно заметный потенциал роста. Многое будет, конечно, зависеть от действий государства, от того, что оно будет делать с интервенционным фондом – это опять-таки к вопросу о прозрачности и понятности для участников рынка государственной аграрной политики. Но в целом, исходя из баланса рынка, о котором мы уже кратко сказали, потенциал роста цен, в первую очередь на пшеницу, сохраняется. От текущего уровня можно довольно уверенно говорить о возможном росте в несколько десятков процентов. По другим культурам вопрос небесспорный.
– Мне все же хотелось бы вернуться к тому, с чего мы начали наш разговор – к качеству экономических оценок и прогнозов в России. Насколько мы вообще владеем реальной информацией о состоянии аграрной отрасли? Мне один фермер рассказывал, как происходит сбор оперативной информации: звонят из районного управления и спрашивают: «Сколько у тебя голов овец?» – «Триста». – «Мало, давай напишем шестьсот?» – «Ну давай». – «А сколько у тебя пашни?» – «Тысяча». – «Мало…» Ну и так далее. А потом такая вот информация распространяется под названием «по оперативным данным территориальных органов управления».

– Слава Богу, у нас есть не один, а два источника аграрной информации – Минсельхоз и Росстат. А то, что есть какие-то приписки и недописки, то это вопрос очень старый. В этом году, например, сложилась дискуссионная ситуация по подсолнечнику – сколько его реально собрали. Многие маслопереработчики говорят, что реальный урожай гораздо больше, чем объявлено официально. Но общая доля приписок и недописок все же невысока – речь идет о каких-то процентах, никак не о десятках, и мы эту погрешность игнорируем. К тому же когда на региональном уровне начинается откровенное вранье, это сразу видно, если проанализировать ряды цифр. Если на этой неделе регион показывает, к примеру, одну урожайность, а на следующей – в полтора раза больше, коэффициент приписок легко вычисляется.

– Как вы оцениваете деятельность ОАО «Объединенная зерновая компания» и ее влияние на рынок?

– Такая государственная компания в любом случае должна существовать, потому что должен быть оператор, управляющий государственным зерновым интервенционным фондом. Раньше это было ФГУП «ФАП» – Федеральное государственное унитарное предприятие «Федеральное агентство по регулированию продовольственного рынка». Потом в том числе и на его базе была создана Объединенная зерновая компания (ОЗК). Логика создания этой компании понятна – объединение множества разрозненных госактивов на зерновом рынке, приведение их в рамках одной компании в приличный вид и приватизация. Эта идея так и реализуется – ОЗК теперь стоит в планах на приватизацию.
Понятны определенные опасения участников рынка по поводу возможного появления государственного монополиста. Российские компании на этот вопрос смотрят более трезво, а западные иногда сильно волнуются по поводу монополизации рынка, если госагент начинает заниматься и коммерческой деятельностью. Действительно, в такой ситуации конфликт интересов возможен. Но пока говорить о какой-то монополизации рынка со стороны ОЗК совершенно несерьезно. Если рассматривать зерновую торговлю, экспорт из России, то наблюдается прямо противоположная картина: начиная с середины 2000-х годов на нашем рынке нарастает присутствие транснациональных корпораций, международных трейдеров, а доля российских компаний постоянно сокращается.

– Второй год подряд в конце марта Минсельхоз России объявляет о минимальном уровне внутренних цен на зерно, как бы гарантируя, что если зерно будет стоить дешевле, то начнутся закупочные интервенции. И второй год мы видим, что эти заявления Минсельхоза ничего не значат. Многие сельхозпроизводители, и не только они, не понимают, зачем тогда нужны такие заявления. Вы понимаете?

– На наш взгляд, вообще система закупочных интервенций в нынешнем ее виде не совсем правильна и не совсем нужна. Изначально предполагалось создать систему по типу валютных интервенций Центробанка и таким же образом регулировать цены на зерновом рынке. Но, во-первых, реальные механизмы зерновых интервенций прописаны недостаточно четко, и, во-вторых, как показывает практика последних лет, даже то, что прописано, не всегда исполняется, особенно в части поддержания минимального уровня цен. Вспомните, что происходило в 2009 году, когда цены падали, падали, падали, упали намного ниже заявленного минимума, тем не менее закупочные интервенции не начинались. Но это вопрос второго порядка.
Главная проблема состоит в том, что концептуально система закупочных интервенций не вполне разумна. Более логичным и более понятным для тех же сельхозпроизводителей был бы механизм закупок по минимально гарантированным ценам. Как это и делается в странах с более развитым сельским хозяйством. Сельхозпроизводителю загодя, не в марте, а желательно ранней осенью, а лучше еще раньше – до проведения озимого сева, государство заявляет, что будет покупать у него зерно, условно говоря, по 5 рублей за килограмм. Крестьянин, конечно, скажет: цена плохая. Да, действительно, цена невысокая, дающая лишь минимальную рентабельность. Но жить можно. И крестьянин будет знать точно, что ниже цены уже не будет. Захочет – продаст, не захочет – не продаст. Если крестьянин продал зерно по этой цене, а потом рыночная цена пошла вверх, он в течение определенного периода может выкупить свой товар обратно и продать его на растущем рынке. Таким образом, крестьянин может получить больше, но никогда не получит меньше гарантированного государством уровня.

– На днях правительство объявило о том, что принято принципиальное решение о продаже 1 млн 300 тысяч тонн зерна из интервенционного фонда. Это хорошая новость для рынка?

– Для рынка зерна хорошего в этой новости мало. Впрочем, объем интервенционного зерна, который государство хочет продать, не настолько велик, чтобы цены упали, но, может быть, начнется их стабилизация. А для животноводства это хорошая новость.

– Чего вы ожидаете от следующего года? Озимый сев уже состоялся, он явно провалился. Что будет дальше?
– Я бы не сказал, что озимый сев провалился. Могло бы быть и хуже. Помогла теплая погода осенью, прошли обильные осадки, в результате сельхозпроизводители отсеялись не так уж и плохо. Засеяно чуть более 15 млн га озимых, это более чем на 3 млн га меньше, чем в 2009 году, но в целом для условий 2010 года это не такой уж и плохой результат. Чем это может грозить? Некоторым снижением урожайности зерновых в 2011 году. Повторения засухи мы не ожидаем, при средних многолетних погодных условиях мы оцениваем урожай 2011 года в районе 80 миллионов тонн. Плюс переходящие запасы в 6–7 млн тонн – все это позволит говорить об относительно неплохом балансе зерновых в следующем году.
Беседу вел Антон Разумовский

Источчник: журнал "Аграрное обозрение", №6 за 2010 год


Кстати

Правительство России объявило о распределении 1,3 млн т зерна из интервенционного фонда
Правительство приступает к распределению зерна из интервенционного фонда. Распоряжение о распределении 1,3 млн тонн из фонда опубликовано 16 декабря.

По словам премьер-министра России В. Путина, продовольственное зерно будет направлено в Москву, Санкт-Петербург, Московскую и Ленинградскую области. Кроме того, отдельно будет направлено фуражное зерно в регионы, которые нуждаются в развитии животноводства. Ранее В. Путин заявлял, что Россия готова продавать зерно из интервенционного фонда в случае дальнейшего повышения цен на него.

Сейчас в государственном фонде находится 9,6 млн тонн зерна урожая 2005, 2008 и 2009 гг. на общую сумму 44,5 млрд руб. Зерно хранится на 466 предприятиях в 56 регионах России.

Комментируя заявление Владимира Путина о реализации зерна из госфонда, министр сельского хозяйства Елена Скрынник отметила, что «это первый этап, который позволит стабилизировать ситуацию на зерновом рынке».

По данным центра «СовЭкон», стоимость тонны пшеницы 3-го класса в начале декабря составляла 6,9 тыс. руб., 4-го класса – 6,6 тыс. руб., 5-го класса – 6,3 тыс. руб. Продовольственная рожь стоила 6,2 тыс. руб., фуражный ячмень – около 8 тыс. руб.

Е. Скрынник добавила, что зерновые интервенции будут включать распределение фуражного зерна из проблемных и обанкротившихся элеваторов. Ранее сообщалось, что сохранностью части государственных запасов зерна обеспокоены Объединенная зерновая компания и Россельхозбанк. По их оценке, на продажу как можно скорее необходимо выставить около 300 тыс. тонн зерна.

Примечательно, что буквально за день до объявления об изложенном выше распоряжении правительства – 15 декабря – министр сельского хозяйства РФ Е. Скрынник заявила, что реализация фуражного зерна из интервенционного фонда не начнется ранее марта 2011 года и всем этого зерна не хватит. «У нас одной Белгородской области нужно 2 млн тонн, – говорила Е. Скрынник. – Понимание полное: мы ни один регион дешевым фуражным зерном из интервенционного фонда не удовлетворим. Я всегда обращалась к нашим сельхозорганизациям, губернаторам, чтобы было понимание: рассчитывать активно на интервенционный фонд не стоит».