Алтайские поля останутся беззащитными

Алтайские ученые предупреждают: уже в скором времени в край могут вернуться страшные пыльные бури, которые способны существенно навредить развитию сельского хозяйства в регионе. А созданием основной защиты от этой беды — выращиванием и сохранением лесополос — никто сегодня не занимается. Главный научный сотрудник ИВЭП, доктор сельскохозяйственных наук Евгений Парамонов принимал непосредственное участие в легендарной "лесополосной" кампании, неузнаваемо изменившей облик нашего края. Он объяснил, как может повлиять сокращение лесополос на ситуацию в регионе.

Губительные суховеи

— Евгений Григорьевич, когда и зачем на Алтае стали заниматься полезащитным лесоразведением?
— На Руси зачастую что-то хорошее начинали делать только после того, как жареный петух клевал в одно место. Так было в европейской части нашей страны в ХIХ веке, так было и у нас после страшной засухи 1926 года, когда свежераспаханные земли на юге края жестоко пострадали от пыльных бурь. Крестьяне, которым была нужна преграда от суховеев, прекрасно понимали: скорость ветра можно снизить только за счет леса. В 1927 году в Угловском районе были посажены первые семь гектаров лесополос. Естественно, садили то, что было под рукой. Первые лесополосы в основном состояли из клена и акации.
За прошедшие 80 лет степное лесоразведение развивалось крайне неравномерно. Периоды бурного роста сменялись полным забвением. Сильный толчок этой работе дала целина. В 1953–1955 годах в крае было поднято 2,3 млн гектаров целинных и залежных земель. Распахивались малопродуктивные земли, как правило, с песчаным составом, которые легко поднимались в воздух. И начались пыльные бури. Старшее и среднее поколение прекрасно помнят, какой это был ужас. На улице полдень, а солнца не видно!
Насколько мне известно, Николай Беляев, долгие годы возглавлявший край, в начале 1960-х годов дважды обращался в ЦК КПСС о необходимости защитных лесонасаждений. После первой неудачи Николай Ильич набрался смелости выступить еще раз — и его услышали. По Алтайскому краю было принято соответствующее совместное постановление ЦК и Совмина — и началась работа по созданию государственных лесополос. Их планировалось семь, создали две: Рубцовск — Славгород и Алейск — Веселовка (протяженность — более 500 километров, площадь — более 11 тыс. гектаров).

— Говорят, что на Алтае к обустройству лесополос привлекались все от мала до велика.
— Можно сказать, что это было всенародное дело. Даже октябрятам, не говоря уже о пионерах и комсомольцах, нашлась работа. В Кулундинской степи, где совершенно не было естественных лесов, открыли пять лесхозов! Ежегодно создавалось от 5 до 8 тыс. гектаров лесополос. А в 1969–1970 годах высаживали по 14 тыс. гектаров. С 1968 по 1975 год появилось 56 тыс. гектаров.
Это был титанический труд. Легко сказать — посадить несколько тысяч гектаров. Предварительно надо вырастить посадочный материал — в основном тополь и березу. Было время, когда все улицы Барнаула и ряда других городов распределялись между лесхозами, которые занимались обрезкой тополей, — везли потом эти прутики в питомники, делали из них черенки, высаживали, поливали. За год у таких черенков появлялась корневая система, они вырастали на метр-полтора. Только тогда их выкапывали и везли к местам будущих лесополос. А сосенку два года выращивали в питомнике. Почему с посадочным материалом так долго возились? Чтобы повысить его приживаемость. Всего за 80 лет на Алтае было высажено около 200 тыс. гектаров лесополос.


Ждать осталось недолго

— Извините за каламбур, но можно сказать, что "черная полоса" для наших лесополос началась в 1990-е годы?
— Именно! После всех реформ и реорганизаций, после практически полного исчезновения колхозов и совхозов полосы оказались бесхозными и стали быстро гибнуть. Их стали вырубать все, кому не лень, — на дрова и прочие хозяйственные нужды. Конечно, скот много навредил. Но еще больший урон нанесли весенние и осенние палы. Трава в лесополосах вырастает густая. Начинается пожар — и прогорает верхний слой почвы. Умирают все микроорганизмы, погибают корни. Лесополоса начинает стремительно хиреть. Она продержится еще год-два — и все.
За последние четыре года в крае не создано ни одного гектара защитных лесонасаждений. Возраст более 80% алтайских лесополос — 30–40 лет. Согласно исследованиям ученых, в наших жестких условиях максимальная продолжительность жизни березы и тополя не превышает 45–50 лет. Жить большинству лесополос осталось совсем немного. И опять алтайские поля останутся беззащитными. И вернутся пыльные бури.
Будь моя воля, я бы показал на телевидении старый документальный короткометражный фильм "Железные всходы". Там главный агроном Кулундинского совхоза рассказывает потрясающую историю. Однажды весной, стоило только почве оттаять, он забил "по самую шляпку" несколько металлических стержней в паровое поле. Пыльные бури обычно случаются в мае — начале июня, когда еще почва не покрыта сплошным ковром растительности. После двух или трех бурь агроном пришел на то поле и увидел — стержни "выросли" на 5 сантиметров. На самом деле так сдуло землю, самый плодородный слой. Спросите Лидию Макаровну Бурлакову, одного из самых известных наших ученых-аграриев, сколько мы теряем гумуса ежегодно. Десятки тонн с гектара! В этом году крестьянам выпало замечательное лето, последний раз такое было в 1972 году. Но тогда мы собрали 9 млн тонн зерна, а в этом больше 6 млн не наберем. Плодородие почвы снизилось.

— Что же делать?
— Прежде всего придать полосам правовой статус. Если находятся они на земле фермера, он за них и должен отвечать. Второе — на краевом уровне необходимо разработать целевую долгосрочную (на 10–15 лет) программу стабилизации процесса деградации почв. А самый главный бич для них — это ветровая эрозия. 84% пахотных земель в Кулундинской степи подвержено именно ветровой эрозии. Но даже если завтра депутаты примут эту программу, понадобятся огромные усилия, чтобы ее запустить. Требуется большое количество посадочного материала. У нас сейчас есть только сосна и лиственница. Нужны специальные посадочные механизмы — не вручную же этим заниматься. Причем засаживать каждый год надо не менее 5 тыс. гектаров. Если меньше, то мы просто будем тянуть кота за хвост. Для того чтобы иметь необходимое количество саженцев, в питомниках нужно ежегодно засевать минимум 30 гектаров. Сегодня в крае 1 гектар лесополосы в среднем защищает 48 гектаров пашни. Оптимальная же защита достигается, когда на 1 гектар приходится не больше 25–30 гектаров пашни.
Человеческая память — хрупкая субстанция. Многие из тех, кому нет еще 40, уверены: лесополосы — это нечто незыблемое, вечное. А у меня сохранились фотографии Кулунды начала 1950-х годов. Машины ГАЗ-АА, люди в фуфайках, степь до горизонта, как в Казахстане или Монголии, и ни одного дерева. Я глубоко убежден: если не будут приниматься меры по защите той же Кулунды от суховеев, люди там жить не будут, уйдет народ.
Как это ни удивительно, но среди ученых-аграриев есть люди, которые считают, что лесополосы необязательны. Мол, достаточно безотвальной вспашки, стерневой сеялки и определенного набора агроприемов. Но этого мало! Как только скорость ветра достигает 9 м/сек, начинается отрыв частичек почвы от поверхностного слоя. При 15 м/сек — уже пыльная буря. Лесополоса "ломает" ветер, снижает его скорость. Она способствует задержанию снега на полях. Летом благодаря лесополосам повышается относительная влажность воздуха, и, значит, снижается интенсивность испарения влаги растениями. Растения тратят больше влаги на образование семян, и в итоге растет урожайность — в среднем на 2,5 центнера с гектара.
К слову, деградация лесополос — проблема не только Алтайского края. Крым, Кубань, Ставрополье — везде "полезащитка" в упадке. Но нам-то от этого не легче. Не понимаю: неужели нельзя найти в краевом бюджете 70–80 млн рублей в год? Будем ждать очередного нашествия жареного петуха?


Сплошные отписки

— Если программу возрождения лесополос все же примут, какие ошибки не следует повторять?
— Были некоторые оплошности в подборе пород. Ни в коем случае нельзя садить клен ясенелистный — лесной сорняк, с которым бороться можно только "химией"! В ту кампанию мы часто поступали по шаблону — делали в основном трех- и четырехрядные полосы. А потом наши ученые доказали: достаточно двух рядов.
Другой пример. В условиях сухой степи березовым и тополевым полосам необходимо накопление снега, иначе они погибнут. А чтобы собрать требуемые запасы влаги, необходим кустарник с наветренной стороны. Он ведь сразу несколько функций выполняет. В придорожных полосах помогает создать непродуваемость. В свое время мы садили золотистую и черную смородину, дикую яблоню, облепиху, барбарис, боярышник. Люди в лесополосах с удовольствием собирают ягоду, грибы. Нужно также учитывать глубину залегания грунтовых вод. Там, где глубина более 5 метров, разводить березу с тополем нет смысла.
В этом плане Институт водных и экологических проблем накопил весьма солидный массив информации. Нужно использовать весь накопленный на Алтае опыт выращивания и эксплуатации лесополос. Вопрос — будет ли он востребован? В какие только инстанции я ни обращался в последние годы, но вопрос так и не сдвинулся с мертвой точки. Сплошные отписки. Даже в широко разрекламированной концепции "Комплексное развитие "Алтайского Приобья" о необходимости возрождения полезащитного лесоразведения не сказано ни слова.


Справка
Евгений Григорьевич Парамонов родился в 1937 году в Оренбургской области. Крупный российский ученый-лесовод, профессор, доктор сельскохозяйственных наук, главный научный сотрудник Института водных и экологических проблем Сибирского отделения РАН, заслуженный лесовод России. Автор 23 монографий и 190 печатных трудов.
www.altapress.ru