Бойся, проси и верь

Несмотря на успокаивающие речи официальных лиц, в обществе и деловом мире царят панические настроения. “Импортированный” из США финансовый кризис удивительно быстро пустил корни на российской почве, вскрыв массу латентных проблем. В результате в считанные недели отраслевые проблемы с ликвидностью из банковской сферы перекинулись на реальный сектор экономики. Теперь многим бизнес-планам не суждено сбыться, потому что большинство из них строились с учетом привлечения заемных средств. Но это только полбеды. Недостаток оборотных средств для текущих расчетов, спад продаж и темпов производства почувствовали все. Уменьшение нормы прибыли толкает бизнес на сокращение издержек и увольнение персонала, что, в свою очередь, объективно снижает потребительский спрос.

То, что мы сегодня наблюдаем, еще Джон Мейнард Кейнс, чьи макроэкономические идеи снова актуальны, называл “мистической ролью стадного инстинкта в экономиках”. И действительно, нынешний кризис все больше напоминает снежный ком, который постепенно накатывает на все сферы экономики, и единственное, что можно сделать, — минимизировать потери. Оценить ситуацию корреспондент “СБ” попросил авторитетных в Ставропольском крае экспертов, объединяет которых обширный опыт финансово-экономической деятельности.

Ошибки, за которые платят все

“Сегодняшний кризис — это закономерный результат политики финансовых властей США. Долгое время мы наблюдали в США огромный бюджетный дефицит, покрываемый за счет допэмиссии. Эти деньги должны быть с чем-то связаны. И вот на основе ипотечных закладных происходили выпуски пресловутых деривативов, что привело к краху пирамиды корпоративного долга и масштабному банковскому кризису, так как, по сути, в основе всей американской финансовой системы был выпуск необеспеченных денег”, — считает заслуженный экономист России, старейший банкир Ставрополья Анатолий Буйный.
Российская экономика на протяжении ряда лет получала сверхприбыли, обусловленные благоприятной конъюнктурой сырьевых рынков, но развитие экономики искусственно сдерживалось из-за страха инфляционного взрыва. И это было ошибкой. По мнению Анатолия Буйного, в нашей экономике недостаточно денежной массы, поэтому вливаний в экономику опасаться не следовало. Специалисты всегда связывают показатель ВВП с количеством денежной массы. Так вот, инфляция в России не имеет денежной природы. Дело в том, что в СССР все основные средства производства не являлись товаром, но и, когда в результате денежных реформ они были втянуты в товарный оборот, денежную массу после гиперинфляции начала 1990-х власти всегда старались стерилизовать. “Сегодня в любой развитой экономике денежная масса нередко превышает ВВП в разы, а в России она составляет всего 30–40 процентов денежной массы от ВВП”, — добавляет Анатолий Буйный.
“Надо было накачивать экономику, создавая инструменты долгосрочного кредитования, залоговые фонды, паевые фонды недвижимости — все это сыграло бы позитивную роль при достаточно большом внутреннем рынке потребления. Но в Минфине России поступили по-другому и сделали ставку на консервацию сверхдоходов в специальных фондах и вложение колоссальных средств в очевидно проблемные американские ценные бумаги. Это привело к тому, что в условиях кризиса мы просили на Западе в кредит свои же деньги. В итоге мы получили и проблемы с ликвидностью, и падение цен на нефть, и высокую инфляцию”, — говорит Анатолий Буйный.
“В данный момент проблемы с ликвидностью усугубляются огромными внешними долгами в корпоративном секторе. То есть, получая сверхприбыли, многие сырьевые корпорации строили свой бизнес крайне неэффективно. И теперь по их долгам расплачивается государство”, — отмечает заместитель гендиректора ОАО НПК “Эском”, выходец из краевого управления Банка России Олег Хаустов.
Специалисты рейтингового агентства “Эксперт РА” высказывают по этому поводу следующее: “Придется устранять глубокие дисбалансы в экономике — коррупционные схемы, стимулируемый кредитованием потребительский бум, слабость конкурентных механизмов во многих системообразующих отраслях. Антикризисные мероприятия, заимствованные из практики развитых стран, нужно будет на ходу адаптировать к нашим реалиям: относительно слабый финансовый рынок, отсутствие конкуренции, возможности рейдерского передела собственности под прикрытием кризиса”.
“В очередь за бюджетной подпиткой уже выстроились нефтяники, металлурги, строители, автопроизводители, ритейлеры, дистрибуторы лекарств, и этот список продолжает расти. При всем этом золотовалютные резервы России сократились в ходе сентября–октября почти на
50 млрд долл., ведь ко всему ЦБ вынужден тратить деньги еще и на поддержание курса рубля. И не стоит забывать, что с мая 2008 года в 4 раза сократился российский фондовый рынок. В реальном секторе после сокращения темпов кредитования кризис носит цепной характер и касается как производителей, так и потребителей. Результат налицо — по некоторым данным, в сфере торговли с конца весны отмечается более чем 15–20%-ное снижение продаж”, — констатирует аудитор, партнер ОДО “Труфанов, Альгин и партнеры” Евгений Труфанов.

Нет доверия к системе

Как известно, первой жертвой кризиса стали банки, на поддержку которых государство уже выделило огромные средства. Но их по-прежнему не хватает, да и насколько быстро дойдут деньги до реального сектора экономики, никто пока точно сказать не может. На минувшей неделе советник президента Аркадий Дворкович заверил, что ликвидность до промышленных предприятий должна дойти через несколько недель. А когда до всех остальных?
“Решение предоставлять субординированные кредиты — ответ правительства на одну из ключевых проблем банковского сектора — дефицит долгосрочных ресурсов”, — комментирует Анатолий Буйный. “У банков деньги есть, но нет доверия к системе межбанка и клиенту. И еще есть ожидания паники у населения, боязнь оттока депозитов, поэтому каждое кредитное учреждение стремится создать себе подушку безопасности”, — размышляет Олег Хаустов.
Примечательно, что, по мнению Анатолия Буйного, относительно небольшие региональ-ные банки могут оказаться более стабильными в финансовом плане, так как они меньше привлекали кредиты на иностранных рынках, не играли на бирже. “Я не против концентрации банковского капитала, по некоторым данным с рынка могут уйти до 30% банков. Другой вопрос: хватит ли средств у правительства выкупать терпящие бедствие банковские структуры? Пока действия правительства были оперативны. Характерный пример — банк “Глобэкс”, экстренно приобретенный Внешэкономбанком”, — сказал Анатолий Буйный.
Впрочем, кому жить, а кому умирать, решает теперь ЦБ, уже очертивший круг примерно из 120 банков, кому госсредства будут выделены в первую очередь. Остальных, видимо, ждет поглощение или банкротство, ведь помимо проблем с ликвидностью у кредитных учреждений хватает неприятностей, например скачок неплатежей по долгам.
Не мудрено, что подобные перспективы беспокоят население, сбережения которого традиционно хранятся в двух инструментах — на банковском депозите и в объекте недвижимости. “По сравнению с кризисом десятилетней давности сегодня уровень инвестиционной грамотности населения подрос. Многие люди грамотно диверсифицируют свои вложения и правильно делают — класть все яйца в одну корзину нельзя”, — уверяет Анатолий Буйный.
Другое дело, что сегодня никто не знает, что будет с ипотекой и ценами на жилье. Прогнозы чрезвычайно волатильны — от продолжения роста до обвала. К примеру, специалисты московского Института глобализации и социальных движений из-за снижения спроса видят 50%-ное падение от текущих уровней еще до конца 2008 года. На Ставрополье недвижимость пока в цене не падает, но на строительном рынке можно наблюдать либо полную остановку работ, либо переориентацию застройщиков на малогабаритное жилье.
А вот с депозитами ситуация более стабильна, несмотря на то, что наблюдается некоторая тенденция к перекачке активов вкладчиков из частного сектора в госбанки. Позитивную роль, по мнению респондентов “СБ”, здесь сыграло решение об увеличении потолков выплат по страховым вкладам в банках.
Еще один актуальный как для предприятий, так и для граждан вопрос: в какой валюте хранить сбережения? Сейчас люди буквально осаждают обменные пункты, но наличной валюты во многих банках нет. А все потому, что появились слухи о долларе по цене в 40 рублей. При всем этом правительство не видит оснований для девальвации, хотя ЦБ взял “под специальный контроль” состояние валютных активов банков. Регулятора беспокоит ситуация, когда банки увеличивают свои валютные активы.
“В последние годы “укреплялся рубль” и росли цены. То есть покупательная способность рубля снижалась. Но доллар и евро не лучше. При этом доллар в самом тяжелом положении — его товарная обеспеченность сокращается. Так что из всех способов сохранить сбережения в условиях кризиса наиболее надежный — покупка физического золота”, — считают собеседники “СБ”.

Попали под сокращение

Сегодня Ставрополь полнится слухами о сворачивании бизнеса некогда крупных и успешных компаний и грядущих сокращениях персонала. Причем последнее для целого ряда финансовых, торговых, производственных и строительных компаний — уже реальность. “Предприятия ощутили существенный спад сбыта. А раз нет сбыта — неизбежны сокращения и экономия на издержках”, — констатирует Олег Хаустов.
По информации Росстата, в сентябре в России уже выросла суммарная задолженность по заработной плате на 2,1%. Вероятно, по результатам октября эти данные будут еще хуже. Причем 93,6% общей суммы просроченного долга обусловлено отсутствием у организаций собственных средств. “Очевидно, что даже если до массовых сокращений дело и не дойдет, то финансовый голод заставит многие компании сократить зарплаты, в том числе теневые”, — прогнозирует Анатолий Буйный.
Помимо сокращения персонала руководители минимизируют издержки посредством продажи непрофильных активов. Согласно опросу, проведенному предпринимательской организацией “Деловая Россия”, “продать что-нибудь ненужное” в IV квартале 2008 года планируют 35% опрошенных.
На этом фоне любопытно, как президент Дмитрий Медведев успокаивает население и работодателей: “У России есть возможность избежать кризиса благодаря резервам, специально созданным для таких сложных периодов. Это, например, формирование конкурентоспособных компаний, в том числе за счет консолидации активов в различных секторах экономики”. А премьер-министр Владимир Путин говорит следующее: “Нашей задачей не является огосударствление российской экономики. Расширение присутствия государства в экономической жизни — мера вынужденная и носит временный характер”.
Действительно, в последние несколько месяцев по всей стране наблюдается всплеск сделок по слиянию и поглощению предприятий. Неудивительно, что чаще всего в роли покупателя выступают государственные либо аффилированные с ними структуры. “В России нет ничего более постоянного, чем временные меры”, — комментирует Евгений Труфанов и называет происходящие процессы не чем иным, как макроэкономическим рейдерством.
“В зоне риска окажутся средние по размерам торговые и строительные компании. Доля заемных средств в оптовой торговле составляет порядка 82,3%, в строительстве — 76,8%, т. е. практически все потребности в оборотном капитале обеспечены за счет кредитов”, — говорится в обзоре рейтингового агентства “Эксперт РА” “Риски российской экономики-2009”.
“Что касается Ставропольского края, то, вероятно, многие компании регионального масштаба потеряют независимость. Спасать их просто некому. Наш край дотационный, у регионального правительства нет средств. И даже если возможности для такой поддержки найдутся, то средства пойдут на помощь “своим”. Сложившаяся ситуация в чем-то сходна с эпохой приватизации. В выигрыше будут те, кто ближе к казенным средствам”, — заявляет Анатолий Буйный.
Более того, по мнению респондентов “СБ”, кризис не только не ослабит, но и активизирует коррупционную политику фискальных и других контрольных органов. И это логично, так как норма прибыли снижается не только у бизнеса, но и у чиновников. А ведь теневые планы по сборам с населения и бизнеса никто не отменял.
Особенно тяжело, как всегда, будет малому бизнесу. “Малый бизнес пущен на самотек. Инструментов действенной поддержки за годы “стабильности” так и не было создано, при этом малые предприятия и до кризиса были со всех сторон обложены проверками и поборами со стороны госструктур”, — продолжает Евгений Труфанов. “С другой стороны, — шутит Анатолий Буйный, — малый бизнес, как пролетарий, — ему нечего терять. Это в том смысле, что предприниматель может относительно легко поменять вид деятельности, при этом более стабильны будут социально значимые виды услуг — хлебопечение, транспортные перевозки”.
Среднему бизнесу, ориентированному на производство, тоже не позавидуешь. “Сразу после дефолта 1998 года экономика пошла в рост не только по причине увеличения стоимости барреля нефти, но и потому, что на пустующих производственных мощностях было организовано производство товаров, импорт которых тогда был нерентабельным. Но сейчас другая ситуация — пустующих мощностей нет, как и кредитов, чтобы нарастить или перепрофилировать имеющееся производство”, — единодушны респонденты “СБ”.

Стабильность без развития

Почему бизнес оказался не готов к потрясениям? Почему лишь единицы собственников сегодня вправе заявить о стабильности своего положения на рынке? По мнению собеседников “СБ”, основной причиной неготовности к глобальным проблемам было отсутствие гибкой стратегии развития бизнеса, которая бы учитывала вероятность глобальных потрясений.
“Стабильность не означает развитие. Об этом часто забывают. Даже крупные фирмы живут одним днем. Любой успех воспринимается как данность, а причины неудач редко подвергаются должному анализу. Часто ключевые специалисты такого предприятия загружаются руководством под завязку и “перегорают”. В результате предприятие не может быть устойчивым”, — комментирует Анатолий Буйный и вспоминает советские времена, когда раз в 5 лет каждый руководящий работник должен был пройти переподготовку. Сегодня многие предприниматели считают себя великими бизнесменами и кадровиками, но зачастую именно завышенное самомнение приводит к банкротству.
“К сожалению, наши компании вообще не хотят заниматься капитализацией. Как правило, предприятия кроме внеоборотных активов вообще ничего не имеют. Нет торговой марки, нет стабильного кадрового состава, отсутствует клиентура и понимание потребностей потенциальных клиентов. Такие организации, а их большинство, состоят только из уставного капитала”, — сожалеет Евгений Труфанов.
Еще один негативный момент — копирование чужого опыта. На Ставрополье в этом плане полно бизнесов-клонов, в результате чего одни рыночные ниши переполнены и рентабельность в них ограничена, а другие — перспективные — пустуют. За примерами ходить не надо — взять хотя бы торговлю предметами одежды, издательскую и риэлторскую деятельность, “перегретый” рынок коммерческой недвижимости. В чем-то похожая ситуация и в сельском хозяйстве. Фермеры сами определяют приоритеты, и налицо перекос в сторону зернового производства, тогда как импорт продукции животноводства все время растет.
“Именно в кризисное время рождаются прорывные идеи, которые потом становятся новыми прибыльными технологиями и высококачественными продуктами”, — уверен Олег Хаустов. Евгений Труфанов солидарен с этой точкой зрения и приводит позитивные примеры: “Одна ставропольская торговая компания решила не сокращать персонал, а направить силы на количественные исследования потребностей клиентуры — то есть кризис подвиг собственников на исследования рынка. Другая компания уже начала радикальную организационную и финансовую реструктуризацию”.
К слову, выдающийся физик Эрнест Резерфорд говорил так: “У нас мало денег — по-этому нам приходится думать!” В целом, по мнению респондентов “СБ”, главную роль в том, насколько жизнеспособным окажется тот или иной бизнес в период кризиса, играет способность его руководства быстро приспосабливаться к изменчивому рынку. Но это как раз очень сложно. “Российский стиль управления — это самодурство, характерными чертами которого являются унитарность стратегии, активная инерция и замкнутость на себе”, — сетует Евгений Труфанов.
В то же время считается, что у кризисов имеются не только отрицательные, но и положительные стороны. “К числу последних обычно относят процедуру очищения экономики от неэффективных собственников”, — подводит черту Олег Хаустов. “Хорошо бы так, но если правительство спасет только пресловутых “своих” и при этом не будет контролировать розничные продуктовые цены, ситуацию с безработицей и тарифы естественных монополий, кризис усугубится и приведет, в конце концов, к социальному взрыву”, — резюмирует Евгений Труфанов.
“По моим прикидкам, выход из кризиса займет не менее 1 года. Возможно, решения, принятые на ноябрьском заседании “большой двадцадки”, станут первым позитивным фактором для улучшения ситуации на мировом финансовом рынке”, — заключает Анатолий Буйный.
Но есть и куда более пессимистичные прогнозы. Например, эксперты Института глобализации и социальных движений называют следующие сроки развития кризиса: 2008 год — рецессия в США и начало промышленного спада в других странах, 2009–2010 годы — пик кризиса, 2010–2013 годы — депрессия, перестройка мировой экономики для нового развития.
А пока можно констатировать две вещи. Во-первых, это всеобщий страх за личные сбережения и опасения снижения уровня заработка, а также связанного с ним потребления. Во-вторых, стремление бизнеса решить проблемы с ликвидностью с помощью госсредств, а если это нереально — за счет жесткой экономии. Получается, что все боятся кризиса, все просят денег и верят, что нестабильность скоро закончится. Отсюда и концовке больше подходит не журналистский штамп “время покажет”, а строчки из песни известной отечественной рок-группы:

“Здесь в силе волчий метод —
“Цена достойна потерь”,
Но если ты строишь свой дом на камнях,
Бойся, проси и верь”.

business-st.ru