В последние дни апреля сквозь карантинные сводки пробилась нерядовая новость: Москва приостановила экспорт зерна на мировой рынок — впервые с 2010 года. Квоту на 7 млн тонн, установленную Минсельхозом, полностью использовали — досрочно. А следом всплыла и другая: по прогнозам экспертов, стране угрожает засуха.
Официально засуха – 2020 не объявлена. Но ее признаки заставляют нервничать ответственных за продовольственное снабжение страны. А их действия вызывают сильную вибрацию как на рынках в целом, так и у отдельных производителей.
Зерновики спокойно отреагировали на введение экспортной квоты (ну надо так надо!), но многих озадачило внезапное сокращение ее сроков. Должны были закончить отгрузки в конце мая, как и было сказано, а уже в конце апреля было объявлено, что всё — кто не успел, тот опоздал: ждите до июня. Владельцы грузовиков, вагонов, судов с зерном теперь вынуждены думать, как обратно разгрузить погруженное. Грузовики развернуть просто, но это стоит денег за обратный рейс. Отправить на разгрузку вагоны намного сложнее, и тоже расходы. Суда — практически невозможно: портовая инфраструктура налажена работать в одну сторону. Это значит — штрафы за простой до июня. Самое главное — нет ответа на вопрос: а как удалось за двое суток задекларировать экспорт 3,2 млн тонн зерна, после которых опустился шлагбаум? На рынке все друг друга знают: сколько есть вагонов, сколько судов, проходимость подъездных путей. За двое суток такое просто невозможно сделать. Физически невозможно. И выходит, что кто-то получил таможенные декларации, еще не погрузив зерно, как это принято на рынке.
— Экспорт зерна на внешние рынки закрыт, кроме стран ЕАЭС,— говорит вице-президент Российского зернового союза Александр Корбут.— Очень надеюсь, что в массовой выдаче «предварительных» деклараций кроется чья-то ошибка, а не корысть. Однако, добросовестные поставщики терпят серьезные убытки, что может привести к уходу некоторых с рынка. И никто не проследит, если продать зерно трейдерам из стран ЕАЭС и, пусть с дисконтом, но отправить его заказчикам из дальнего зарубежья по уже заключенным контрактам. Кроме того, на рынке уже ходят предложения продать зерно тем, у кого на руках декларации,— со скидкой, разумеется. То есть вместо прозрачности экспорта получили мутную воду, когда можно получить предложение… о покупке самой декларации.
Сюжет с квотами, словом, при желании можно отнести к разряду «административных заморочек». Иное дело — засуха. О ее вероятности первые разговоры начались еще в ноябре, на пленарной конференции выставки «Югагро» в Краснодаре.
Признаки были налицо: в подпочвенном слое было сухо на глубинах 30–50 сантиметров. Потом была бесснежная зима и сухая весна. В известном специалистам Докучаевском колодце в Каменной степи Воронежской области, где с XIX века ведутся наблюдения подпочвенных вод, уровень ниже 2010 года.
Напомним, именно тогда Россию поразила сильнейшая засуха и было введено зерновое эмбарго — тотальный запрет экспорта зерна. То эмбарго сильно подкосило российский экспорт и политические позиции страны на мировых рынках как серьезного и ответственного партнера. Кроме того, непоставка российского зерна в Северную Африку стала искрой в пустом бензобаке протестных провокаций, и полыхнула революция в Тунисе, затем в Ливии, Ираке, и сейчас наши парни гасят эти искры в Сирии. Эта версия до сих пор никем не опровергнута, а между двумя событиями — эмбарго и событиями в Тунисе — всего три месяца. Продовольственные поставки не терпят резких движений.
Так вот, в Докучаевском колодце идет наблюдение за стоком вод с русской равнины в южные моря — Азовское, Черное и в Каспий. Можно прогнозировать ситуацию на всем юге России. И это наблюдение наши «регуляторы», похоже, в очередной раз благополучно пропустили, несмотря на все предупреждения в прессе. Вместо того чтобы проинформировать рынок, собрать специалистов, наметить экономические меры стимулирования сберегающих технологий, возможные способы страхования посевов, разговор был один: экспорт, экспорт — наше все. Затем — ограничение экспорта, квота. И — шлагбаум, под которым, оказывается, есть лазейки для избранных. По факту — так.
Не хочу нагнетать тревогу, но ситуация непростая. Все зависит от дождей или от наличия поливных мощностей. В Ставропольском крае аграрникам предложили пустить шапку по кругу для вызова дождя с самолетов — такого никогда не было. На отдельных полях Кубани пшеница не сформировала колос. Но это далеко не на всех площадях, таких пока меньшинство. Все же современные технологии, там, где они применяются, дают эффект. Вопрос, скорее, в другом.
Принимая те или иные меры для защиты продовольственного рынка страны, регуляторы опираются в основном на цифры, не вполне совпадающие с реальной обстановкой. До сих пор точно не известно, к примеру, сколько зерна крутится в сером рынке, то есть собранного с неучтенных посевов.
А это, по разным оценкам, 2–3 млн тонн. Специализированная служба сельскохозяйственной статистики есть в США — действует уже около 200 лет. И ее служащие каждый день собирают данные у фермеров: сколько посеяли, сколько собрали, надоили и откормили. И через сутки-трое эта информация уже в обработанном виде поступает на компьютеры тех же фермеров для их ориентировки. Я детально изучал работу этой службы от Вашингтона до мексиканской границы и свидетельствую: она реально позволяет США держать мировое лидерство на рынках продовольствия, в любую погоду. У нас такой службы нет. И такого уровня прозрачности информации мы еще не достигли.
Хотя надо отдать должное: при новом министре появился Центр агроаналитики, который предоставляет открытую для всех информацию. Правда, собирают ее те же чиновники на местах, которые зависимы от местных властей, а значит, дают либо приукрашенную картинку — для орденов, либо наоборот — для выколачивания денег на ЧС. Не отсюда ли причина резких метаний при малейших угрозах продовольственной безопасности?
Автор: Игорь Абакумов, доцент МСХА им. К.А. Тимирязева
Источник: журнал "Огонёк"
