Глава Россельхознадзора С. Данкверт о зерне, санкционных продуктах и продвижении экспорта

Руководитель Россельхознадзора Сергей Данкверт дал интервью агентству RNS, в коитором рассказал о продвижении экспорта российского зерна, как в Россию попадают санкционные продукты и как нужно менять контроль качества продуктов в России.

- Недавно прошли переговоры президента России Владимира Путина и президента Белоруссии Александра Лукашенко, по итогам которых российский президент сказал, что все спорные вопросы урегулированы. Снята ли с повестки дня тема уголовного дела против вас и конфликтная ситуация с поставками продовольствия из Белоруссии?

- По уголовному делу я не знаю, это же не мы возбуждаем, а против нас возбуждают. Поэтому сложно сказать. То, что сказал президент, оценивать не могу, но могу одно сказать: наши инспекторы работают в своём режиме. Результаты работы будут рассматриваться в министерстве сельского хозяйства Белоруссии. Я попросил, чтобы туда поехали представители Минсельхоза, потому что обсуждаться будет, в том числе, разница в статистических данных, которые имеем мы и которые сегодня имеет Белстат. К сожалению, это может касаться и животноводческой продукции, и молочной. У нас получается ситуация, которую должно разбирать уже министерство. Потому что статистические данные расходятся. Наши контрольные данные мы знаем, у нас все зафиксировано в электронной системе. Интересно, как в Белстате эта статистика сформировалась, что у нас разница по некоторым видам продукции в три раза, и откуда эта разница взялась.

Неправильная статистика по овощам в Белоруссии говорит о том, что такая же статистика может быть в молоке, в мясе, в чем угодно. Давайте разбираться в этом. А если разбираться, то речь идет о балансах, которые утверждает министерство. Эти балансы имеют смысл тогда, когда имеется достоверное подтверждение того, что поставляется. А получается, что министерства сельского хозяйства Белоруссии и России согласовали баланс, а дальше «Крой Ванька, Бога нет!» — кто что хочет, то и везет. Мы всегда говорили: не нравится наша электронная система, мы вообще не ставим вопрос, чтобы наша электронная система использовалась в Белоруссии. Дайте свои системы, где можно проследить движение продукции. Отправляйте в Россию, чтобы потом можно было проследить на контрольном пункте, откуда это ушло.

Мы, конечно, будем двигаться вперед. Какие-то предприятия будут открыты, какие-то будут закрыты. Но я буду стараться сейчас уделять больше внимания противоэпизоотическому состоянию у нас внутри страны.

- В будущем вы лично планируете вернуться к переговорам с Белоруссией?

- Жизнь покажет. Я ведь против ничего не имею. Просто если они говорят, что я не такой, может, найдут такого, который им подходит. Я не в том положении, чтобы сказать «сознаю свою вину, меру, степень, глубину, и прошу меня направить на текущую войну. Если нет войны ― приму ссылку, каторгу, тюрьму, но желательно в июле и желательно в Крыму». У нас достаточно всего, забот хватает. Я просто временно попросил, чтобы меня от этого оградили. А там, не получится оградить ― будем заниматься.

- Что вы ответили на вопросы Генпрокуратуры по поводу Белоруссии? Сколько страниц заняли ответы? Рассмотрела ли их уже прокуратура?

- Я не знаю. Это же бюрократическая машина работает. Я даже и не подписывал (ответы). У нас запросили, подготовили ответы, заместитель подписал, отправили. Если бы меня интересовало, я бы говорил: «Не то написали» или что-то такое… Это говорило бы о моей заинтересованности. Никакой моей заинтересованности нет. Я не корректировал, не видел (ответы). Когда возникнет интерес более серьезный и обоснованный, то имеет смысл уделять этому внимание. Здесь – нет. На сегодня для меня такие вещи неприемлемы. Желательно, конечно, чтобы министр внутренних дел Белоруссии сам понимал, в каких случаях необходимо возбуждать уголовное дело, а в каких – нет.

- То есть вашей заинтересованности в ограничении поставок продукции белорусских предприятий в Россию не было?

- Это смешно вообще. Я выполняю те функции, которые на меня возложены государством, и своими действиями, своим лабораторным мониторингом мы всегда это докажем. Как я говорил, единственное, в чем можно меня обвинить ― в том, что мало вводил ограничений на предприятия, старался урегулировать вопросы без этого.

- Сейчас Россельхознадзор продолжает выявлять нарушения в поступающих из Белоруссии продуктах?

- Я только вчера получил по трем предприятиям служебную записку от своих подчинённых с предложением закрыть их. Эти три предприятия фигурируют на закрытие по причине допущенных серьезных нарушений. Я все это приостановил пока, до окончания инспекции. Как закончим — будем принимать решение.

- Что это за предприятия, что они производят?

- Я даже не видел. Мясо и молоко — что оттуда идет? Мясо и молоко.

- Вы сами употребляете какие-то белорусские продукты? Или больше российские покупаете?

- Вы знаете, произошло ужасное. Потому что когда Александр Григорьевич (Лукашенко) сказал, что «у вас полный холодильник белорусских продуктов», я пришел и обнаружил шесть пачек белорусского творога у жены. Я сказал жене, что это неприемлемо, потому что кто-то знает, что у нас в холодильнике. После этого, учитывая, что я не приобретаю продукты, я не обнаруживал больше белорусского творога. Может быть, это защитная реакция жены. Кстати говоря, это был творог нулевой жирности – я скажу, что это одна из компаний, которая у нас в мониторинге была замечена меньше других.

- Российские продукты более качественные и безопасные?

- Любые продукты - и наши, и белорусские - могут быть как высокого уровня безопасности, так и невысокого. Все зависит от того, кто проверял и каким образом можно посмотреть лабораторный мониторинг. По белорусской продукции инспекторы поехали, они посмотрят внутренний мониторинг всех предприятий, которые закрывались. Как правило, белорусский мониторинг показывал, что ничего не находили. Сделали сто экспертиз — ноль обнаружений. Для нас это говорит о том, что лабораторные исследования были проведены формально.

Сказать однозначно никогда нельзя. В результате мониторинга можно сказать, в каких регионах более тщательно проверяется продукция, а это сделать возможно только на одном основании ― это прозрачность работы ветеринарной службы субъектов. Войдите на сайты ветеринарных служб субъектов — прозрачности нет там. Они не показывают, куда они ходят, какие принимают решения. У нас есть система «Цербер», которая в он-лайн режиме показывает, куда наш инспектор идет и что он делает. В ней можно проследить все действия сотрудников Россельхознадзора. В региональной субъектовой ветеринарной службе, которая подчиняется региональной администрации, ничего подобного нет. Они полностью закрыты — бумажку написал, взял порвал, исправил, внес изменения или вообще потерял.

Ветеринарии в субъектах необходимо понять, что им нужно открыться. Пока наши данные говорят, что ситуация в регионах не улучшается. Наш бизнес, в том числе крупный, начинает применять больше антибиотиков, начинает работать с различными видами стимулирующих веществ разрешенных — пока запрещенные не попадали. Но, тем не менее, это все говорит о том, что в современной технологии мы идем не тем путем, которым шли раньше. Мы переняли американско-европейский путь. Думаю, что это не совсем правильно. Нужно брать национальный бренд: качество и безопасность российской продукции гарантировано. Вопросы безопасности сегодня, так же как и вопросы качества, должны быть национальной идеей. У нас есть все основания иметь высокий уровень безопасности и высокий уровень качества. Слоганом наших ветеринарных служб всех субъектов должно быть – «президентский выбор».

- Помогла ли работа Россельхознадзора по контролю в том числе в пропускных пунктах на границе снизить за прошедший год объемы поставок санкционных продуктов в Россию?

- С момента введения правительством ответных экономических мер в отношении ряда стран Белоруссия превратилась в крупного «поставщика» и реэкспортера плодоовощной продукции. В этих условиях Россельхознадзор был вынужден осуществить комплекс мер по недопущению ввоза «санкционной» продукции из Республики Белоруссия. На российско-белорусском участке административной границы была организована работа четырех временных фитосанитарных контрольных. В результате этой работы пресечена 701 попытка ввоза в Россию продукции разных стран по поддельным фитосанитарным сертификатам, а также уничтожено 10520 тонн растительной продукции.

Работа служб должна быть эквивалентной: если мы со своей стороны что-то обнаружили, нужно с той стороны принимать меры. А получается, что с той стороны служба ни разу не встала с нами на границе и не проверила. Мы же не какие-то люди, которые не могут конструктивно или правильно выстроить отношения. Если есть какие-то вопросы, мы говорим: давайте выставим совместные посты на внешней границе Белоруссии и ЕС и посмотрим, как вы пропускаете товары. Но на это получаем отказ. И это косвенным образом является показателем заинтересованности министерства сельского хозяйства и продовольствия Белоруссии. Говоря языком того уголовного дела, которое (могут завести) против меня, они потворствуют проникновению (санкционных продуктов в Россию). Поэтому уголовное дело, которое с нашей стороны должно быть возбуждено, должно быть возбуждено против всего министерства сельского хозяйства Белоруссии в контексте уклонения от совместной с нами работы, потому что действий, совместных с нами, ни на внешней границе, ни на границе с Россией, не было. А продукция санкционная нами задерживается. Почему? Тогда большие пожелания к МВД Белоруссии, чтобы искали, кто заинтересован действительно заинтересован в этом.

- Кто в первую очередь наживается на реэкспорте к нам санкционных продуктов? Наши соседи из других стран или наши бизнесмены тоже?

- Я говорю конкретно о том, что мы предлагали делать совместно с нами. Совместно не делают ― значит, это говорит о чьей-то заинтересованности. Если мы, со своей стороны, не имеем заинтересованности и проверяем, найдите тех, кто заинтересован с той стороны. И это лучше Александру Григорьевичу искать, зачем нам?

- Когда вы говорите белорусским коллегам, что от них к нам идет реэкспорт, предоставляете цифры, что выросли, например, поставки ананасов, как они это объясняют?

- Сам по себе реэкспорт может быть, потому что по конвенции о карантине и защите растений белорусская фитосанитарная служба может сертифицировать продукцию других стран и отправлять ананасы. Но работа Россельхознадзором показала, что Белоруссия, сертифицируя плодоовощную продукцию, указывает заведомо недостоверное происхождение плодоовощной продукции. У всех на слуху поставки в Россию «белорусских», судя по этикеткам, осьминогов, лососевой икры, бананов, киви и другой экзотической продукции.

К сожалению, работа усложняется позицией фитосанитарной службы Республики Белоруссия, которая, выдавая свои реэкспортные сертификаты, фактически легализует «санкционную» продукцию, делая все для запутывания страны происхождения овощей и фруктов. После чего Россельхознадзору приходится расследовать всю нелогичную логистическую цепь, например, поставки яблок и груш из стран Африки и Азии. Продукцию везли через Белоруссию и декларировали, что это африканская, и белорусская служба подтверждала, что она африканская. А когда мы собственным расследованием дошли до Белоруссии, дальше до Литвы и до портов, куда приходила в Европе эта продукция, получилось, что она туда из Африки не приходила. Тогда мы дошли до фитосанитарных служб и посольств этих стран, и получилось, что мы шаг за шагом в течение года последовательно закрывали страны. Только за последнее время не подтвердили поставки 25 стран, продукция которых якобы поставлялась в Республику Белоруссия, это: Афганистан, Бенин, Буркино-Фасо, Бурунди, Гвинея, Гвинея-Бисау, Индия, Иордания, Камерун, Конго, Кот-д Ивуар, Либерия, Малави, Мали, Мозамбик, Нигерия, Пакистан, Сан-Марино, Сирия, Сомали, Судан, Сьерра Леоне, Уганда, ЦАР, Экваториальна Гвинея.

Но мы закрываем одни страны, Белоруссия «везет» из других. Вокруг поставок «санкционной» продукции сформировались криминальные сообщества, и одна африканская страна, закрытая Россельхознадзором, с легкостью меняется на другую экзотическую страну и, что примечательно, сертифицируется белорусской стороной. Данный факт, в свою очередь, дает нам все основания не доверять такой сертификации. По моим подсчетам, вот эти 25 стран могли поставить от 250 до 500 тыс. тонн продукции. Белорусы формально сказали: мы доверяем фитосанитарным службам Латвии, Литвы, Эстонии, Польши, которые нам давали, что это африканская продукция. А почему дальше действий нет, почему они не объявили этим службам недоверие? Почему мы белорусской службе начинаем объявлять, а они последовательно не идут так, как мы? Почему они не нашли эти 25 стран, а мы нашли? Это неприятный вопрос.

- Изменились ли за прошедший год основные каналы поставки санкционных продуктов?

- В 2014-2016 годах Россельхознадзором были выявлены такие схемы поставок санкционных продуктов, как ложный транзит, поставка под видом товаров прикрытия, реэкспорт мясосырья и сыра неизвестного происхождения, поставка продукции в сопровождении фальсифицированных ветеринарных сертификатов. Каждый день у нас задержания какой-то продукции, каждый день уничтожения. Самый простой вариант сейчас ― это без документов и под товарами прикрытия. Бизнес подстраивается под работу государственной машины. Теперь понимают, что мы машины с сельхозпродукцией можем досматривать, а с клеем, строительным материалом, бутылками с пивом и с минеральной водой – не можем. Минеральная вода белорусская — очень популярно. Открываешь, а там - турецкие помидоры.

Принятые Россельхознадзором меры позволили в 2016 году более чем в два раза сократить поставки плодоовощной продукции из Белоруссии по сравнению с 2015 годом. Но с этим нужно тоже бороться по-другому. Я говорил, что, если турецкие помидоры идут через Белоруссию, лучше с нашей стороны открыть турецкие помидоры у тех компаний, которые выращивают в теплицах, и за которыми мы четко проследим. Вместо того чтобы получать эту же продукцию, только неконтролируемо и через Белоруссию. То есть мы сами в какой-то степени потворствуем нелегальным поставкам. Необходимо быть более гибкими и предусматривать не только карающие меры, но и разрешающие. Они дают положительный результат, когда те люди, которые занимаются в любой стране отгрузками, начинают говорить, что не могут выдержать конкуренции с нелегальным импортом.

Для предотвращения контрабандного ввоза из ЕС подконтрольных товаров Россельхознадзор проводит работы по внедрению электронной ветеринарной сертификации при импорте животноводческой продукции из стран ЕС, которые позволят отслеживать перемещение продукции на всех этапах ее транспортировки.

- Вы это предложение по частичному открытию томатов и другой турецкой продукции озвучивали? Этот вариант сейчас обсуждается в правительстве?

- Я говорю сейчас свою точку зрения. А точка зрения у меня заключается в том, что бороться с контрабандой надо не только запретительными и уничтожительными мерами, но и обеспечением доступа на рынок – это же концептуально. Турция – это один из примеров. В целом же мы должны, в том числе, облегчать доступ из других стран. И с Турцией может быть такой вариант. Не исключаю.

- Сейчас ведутся переговоры о налаживании отношений с Молдавией. Россельхознадзор даже собирался молдавские предприятия проверить.

- Вы знаете, если посмотреть статистику поставок за прошлый год из Молдавии, то я боюсь, что по цифрам они поставили те объемы, которые реально могут поставить. А все остальное, любые увеличения могут уже вызывать определенные сомнения в части происхождения этой продукции. Поэтому говорить о том, что Молдавия была в прошлом году в каких-то дискриминационных условиях по доступу, нельзя. Они поставили, ориентировочно, 198 тыс. тонн. Это очень высокие цифры, всегда так и было. Молдавия поставляла 140 тыс. тонн яблок, остальное — косточковые.

- Может ли Молдавия стать каналом реэкспорта санкционных продуктов?

- Безусловно. Поэтому я и говорю, что любые увеличения объемов поставок продукции требуют внимательного контроля. И наша задача — уйти от рядовой работы по одобрению поставок с новых молдавских компаний. Необходимо вернуться к нормальному формату работы, когда молдавские коллеги сами решают и берут на себя ответственность за выполнение предприятиями всех требований России, что фактически является для нас гарантиями, на основании которых мы можем предоставить допуск на наш рынок.

- Где продают санкционные продукты?

Очень правильно с вашей стороны было бы спросить об этом Роспотребнадзор, который отвечает за магазины и за торговлю. Потому что, судя по цифрам по уничтожению, мы вообще сделали так, что ничего не должно продаваться. Мы уничтожили 11 тысяч тонн, а сколько уничтожил Роспотребнадзор, я не знаю. Проникает на российский рынок запрещенных товаров мало, а продается много — это и вы видите, и я вижу. Происходит это потому, что в то время как мы пишем письмо в прокуратуру, чтобы нам разрешили провести проверку, собираем прессу, в магазине все эти продукты успевают продать. Точно также обстоит дело с контролем остаточного содержания пестицидов в овощах и фруктах. Пока будут проводиться лабораторные исследования, эти партии продуктов будут уже реализованы покупателям. Кто виноват? Виновата система, в которой должно быть все логично.

Первое, что должно быть – это обеспечение ввоза продукции, безопасность и качество которой гарантируют страны-поставщики. К сожалению, в настоящее время вызывает определенное беспокойство та продукция, которая оказывается в магазине, а именно прослеживаемость ее ввоза и перемещения в торговую точку. Вот пример. Белорусские коллеги нам написали, что мы отбирали образцы белорусской продукции для исследований, однако, по их сведениям, эта продукция не была сделана в их стране. Открываем сайт Роспотребнадзора, видим, что 70 предприятий, которые выпускают продукцию, не находятся по месту расположения, то есть по сути где они – не известно. Дальше логическая цепочка: Россельхознадзор внедряет электронную систему сертификации, в том числе, готовой продукции, как раз для того, чтобы иметь четкое представление о ее происхождении. Кто первый возражает? Белоруссия, Роспотребнадзор, молочники. Значит, кому-то выгодно, что эти предприятия производят продукцию, а где они расположены, никого не интересует. Соответственно, мы не можем говорить ни о качестве, ни о безопасности такой продукции.

- Это наносит большой ущерб потребителям?

- А это надо у потребителей спрашивать. Потребители, видимо, об этом не думают. Потому что вы же видите, они не реагируют. При этом сильное противодействие внедрению системы прослеживаемости в России оказывает «Союзмолоко», которое говорит: не надо электронной сертификации, не надо Россельхознадзор подпускать к контролю готовой молочной продукции. А здесь следует отметить, что у «Союзмолока» есть белорусские учредители. Официально на сайте указаны 300 учредителей, но на самом деле их порядка 500, и почти 40-45% из них ― иностранные. Получается, что Союзмолоко — не российский союз, а, как говорят в России, кто платит, тот и заказывает музыку. В моем понимании, союзы должны работать так, чтобы хотя бы 50% расходов им покрывало государство, чтобы они были свободны в своих решениях. А остальное, пожалуйста, пусть финансирует бизнес. Союзы, которые финансируются только бизнесом, в том числе, крупными транснациональными компаниями и белорусскими предприятиями, и представляют только их интересы.

- Недавно сообщалось, что Россия и Турция вскоре проведут переговоры по ситуации с поставками пшеницы и растительного масла. Известна ли уже дата, и будет ли Россельхознадзор участвовать?

- Это сказал Аркадий Владимирович (Дворкович). Мы не располагаем сведениями. Я знаю одно: я буду просить, чтобы Турцией тоже занимался Минсельхоз по причине того, что мне не хотелось бы давать впредь поводов для обсуждения, что у Россельхознадзора при решении таких вопросов, имеется какая-то своя заинтересованность. Пусть министерство рассматривает такие вопросы, касающиеся сотрудничества с рядом стран, которые кто-то считает спорными, рассматривает нейтрально. Если министр примет мое предложение, то Россельхознадзор сможет сосредоточиться на внедрении электронных систем в России, на состоянии ветеринарных служб в субъектах, на прозрачности их деятельности.

- Как вы считаете, будет ли конфликт с Турцией по поставкам сельхозпродукции затяжным, и торговая война продлится, пока мы не разрешим турецкие помидоры?

- Я думаю, что из любого конфликта государство должно извлекать целый ряд преимуществ. Тот конфликт, который сейчас произошел, говорит о том, что мы в Турции развили мукомольную промышленность, а нужно на более серьезном уровне развивать свою. И, если государство правильно сориентируется и создаст хорошие инвестиционные условия, то нам, в плане обеспечения фитосанитарной безопасности продукции, будет легче работать, потому что в муке, в отличие от зерна, карантинных объектов не бывает. Я считаю, что нужно переходить на экспорт продуктов переработки зерна. Согласитесь, несколько странно, что Украина поставляет муки больше, чем Россия.

- Приостановлены ли переговоры о возможном возобновлении поставок баклажанов, перца, кабачков и салата из Турции, ввоз которых Россельхознадзор запретил по фитосанитарным причинам?

- Мы сейчас проявлять инициативу не хотели бы, у нас много разных проблем. Тем более что мы не хотим вести переговоры в тот период, когда остаются какие-то недоговоренности. Если это необходимо, то министерство сельского хозяйства может взять на себя эту задачу. Мы, со своей стороны, готовы работать.

- Какие страны готовы увеличить или начать закупки российского зерна вместо Турции? Например, сможем ли мы перенаправить часть в Китай, или китайский рынок по-прежнему остается для нас закрытым?

- Россия будет наращивать поставки зерна в другие страны вместо Турции. Но, учитывая значительные объемы импортируемого ранее Турцией российского зерна, на переориентацию поставок потребуется определенное время. В 2016 году рынок сбыта российского зерна расширился за счет 11 новых стран-импортеров. Мы также постоянно работаем над продвижением российского зерна на новые перспективные рынки, в числе которых Бразилия, Колумбия, Венесуэла, Саудовская Аравия — по пшенице, Китай — гречиха, овес, семена льна, подсолнечник, продукты переработки зерна, Филиппины, Индонезия — кукуруза, рожь, соя, а также Мексика.

В Китай с этого года регионы Сибири начали отгрузки пшеницы в рамках протокола о фитосанитарных требованиях к пшенице, подписанного в декабре 2015 года, движение есть. Российские зерно теперь также экспортируется в Японию.

Нужно понимать, что это сигнал не только для диверсификации поставок, но и диверсификации производства. Необходимо увеличить производство кукурузы. Вырастить лишних 5 млн тонн кукурузы сейчас более перспективно, чем 5 млн тонн пшеницы, потому что для кукурузы есть рынок сбыта - это Иран, Азербайджан и Армения, Япония начинает потреблять кукурузу. Государство в лице регуляторов рынка должно делать выводы для себя. Россия имеет все возможности быть абсолютно независимой страной в части продовольствия. И когда «Союзмолоко» говорит, что мы не должны предъявлять претензии к качеству и безопасности сухого молока белорусского производства, это происходит, потому что мы от него зависим. Такие разговоры не уместны, если мы говорим о рыночных отношениях и свободной экономике.

Наша задача как службы — обеспечить импорт в страну и экспорт российской продукции на внешние рынки. Для этого должны быть выполнены соответствующие условия. Весь наш юг должен начать бороться с карантинными объектами. Проблема стоит остро, потому что с течением времени перестали дорабатывать зерно. И мы в этом году сделаем все, чтобы зерно, которое отправляется на экспорт, гарантированно дорабатывалось. Мы сейчас проводим совещания в Южном округе по вопросам борьбы с карантинными объектами и именно с той точки зрения, что если зерно выращено в карантинных зонах, оно не может быть ввезено для последующего экспорта в порт Новороссийск. В первую очередь, речь о тех территориях, где распространены карантинные объекты, по борьбе с которыми местные администрации предпринимают недостаточно эффективные усилия.

- Есть ли какие-то принципиальные претензии со стороны покупателей российского зерна относительно его качества и содержания карантинных объектов?

- Есть международные требования, и эти требования мы стараемся выполнять. Мы хотим сделать так, чтобы наше зерно даже без доработки отправлялось, хотя это непросто. Но все возможно. Хороший экспортный потенциал у продуктов переработки зерна, нужно увеличивать объем их производства и бороться с тем, что этому препятствует.

- Как продвигается открытие иранского рынка по мясу?

- У нас есть продвижение по всем рынкам, вопрос в другом. Теперь мы все предприятия просим, чтобы их работа во взаимодействии с субъектовой ветеринарной службой была абсолютно прозрачна, если это условие не будет соблюдаться, то они не смогут сохранить свои позиции в списке экспортеров.

- Завершена ли уже аттестация иранских предприятий, которые хотят поставлять рыбу и молоко?

- Да, мы открыли часть иранских предприятий. Но я не могу сказать, что речь идет о больших объемах. То есть сам по себе процесс аттестации пока не дал того количества, которое бы оказывало хоть какое-то влияние на наш рынок. Иранское молоко или рыба — пока деликатес.

- Как продвигается возобновление поставок прибалтийских шпрот на российский рынок? Обсуждали ли вы этот вопрос с продовольственными службами Латвии и Эстонии?

- Мы не можем проявлять какую-либо инициативу в этом вопросу по одной простой причине: начинаешь проявлять инициативу ― коррупционер. Она должна исходить от наших рыбных союзов и аналогичных союзов Прибалтики. Какое-то время назад мы занимались этим вопросом, но сейчас в приоритете решение других проблем.

- Они сами с инициативой не выходили?

- Пришло приглашение ветеринарной службы одной из прибалтийских стран: приезжайте к нам в гости, у нас выставка. Мы по опыту Белоруссии говорим: лучше вы к нам. Мы бюджет экономим. Мы же ездим за счет государства. Мы достаточно сильно сократили количество зарубежных инспекций в этом году и сосредоточились на реализации экспортного потенциала российского сельского хозяйства. Мы не хотим иметь такие же проблемы, как другие страны, когда они множат количество предприятий, которые имеют право поставок на внешние рынки, а потом не могут за них отвечать. Сейчас мы будем субъектовые ветеринарные службы допрашивать с пристрастием: как они контролируют и инспектируют наши предприятия.

- Какие основные мероприятия по продвижению экспорта запланированы на 2017 год?

- У меня стоит задача по обеспечению прозрачности работы ветеринарных служб субъектов, обеспечению прослеживаемости экспорта и соблюдению всех норм безопасности при экспорте продукции. Плюс противоэпизоотическая обстановка в стране, за которую отвечает в каждом регионе главный врач субъекта. Однако когда что-то случается, один Россельхознадзор заинтересован и занимается решением проблемы, а ветеринарная служба субъекта, как в Иркутске… Очень показательный случай. Как завозить в Иркутск мясо, так главный врач тут. Как африканская чума свиней – главный врач в отпуске где-то в Юго-Восточной Азии отдыхает. А надо сделать так, чтобы он отвечал, когда мясо завозил, проверял, откуда оно поступило, с какого предприятия.

Все предварительные версии в рамках расследования иркутского случая привели в Санкт-Петербург, в одну компанию, которая либо легализовала незаконно ввезенное европейское мясо, либо существует как канал поставок украинской свинины через Белоруссию в Санкт-Петербург через Псков. Компания зарегистрирована в таких местах, что не получается торговать мясом, в лучшем случае мышами и крысами. Но мы продолжим расследование и найдем всех участников этой схемы. Скорее всего, они работали с переупаковкой продукции под российские бренды. Получается, что за это отвечает ветеринарная служба субъекта, а расследовать ей не по силам, потому что где Санкт-Петербург и Ангарск, куда приходило мясо, а где Украина и Европа…

Это к вопросу о том, почему не хотят внедрения электронной сертификации: слишком много у бизнеса проблем. Сейчас промаркировал и отправил, а так нажал на кнопочку, и все тайное стало явным.

- Как сейчас обстоит ситуация с заболеваниями животных? Угрожает ли АЧС экспорту?

- Конечно, угрожает. Любые заболевания угрожают экспорту. Поэтому мы и говорим, что нам для того, чтобы быть устойчивым экспортером, необходимо изменить свое отношение к прозрачности. Не могут ветеринарные службы все скрывать. Они сегодня полностью сами себе подотчетны, их Россельхознадзор, например, по противоэпизоотическим мероприятиям контролировать не может. Как тогда Россельхознадзор может открывать рынки, если он не может влиять на деятельность ветеринарной службы региона? Мы к этому сейчас подойдем. Оно все равно все медленно, но верно встанет на свои места. Просто хочется всегда быстрее.

- Недавно в Подмосковье была вспышка птичьего гриппа. Она локализована? Сейчас нет риска массовой вспышки на подмосковных предприятиях?

- После этого в Тульской области была вспышка, которая произошла из-за того, что местный житель выращивал подсадных уток. Выкопал прудик, подсадил уток, к ним прилетели селезни иностранные и заразили гриппом.

Мы свои прогнозы дали по дальнейшему развитию. Сейчас весенняя миграция закончится, будет видно. Важно, что все под контролем, что мы занимаемся этим вопросом и достаточно быстро реагируем. Когда погибло 30 подсадных уток, их очень быстро сдали для проведения исследований в нашу лабораторию – это говорит о понимании ситуации среди населения. Не так как в Крыму, когда там обнаружили свалку останков животных, зараженных АЧС, но проблему не признали. А между тем, это очень важная задача – обеспечить эпизоотическую безопасность Крыма.

- Министр сельского хозяйства Александр Ткачев говорил, что видит большой потенциал в экспорте дикорастущих грибов. Видите ли вы возможности по продвижению этого товара на экспорт?

- Не могу комментировать то, что сказал министр, но грибы-дикоросы всегда были основой экспортной потребкооперации. Потом потребкооперация исчезла и вместе с ней исчезла вся собственность. Есть грибозаготовительные пункты, много компаний работает в этом направлении. Если вы сравните то, что было 10-15 лет назад, когда заходили в магазин - грибов нет, а сейчас наши грибы соленые, свежие и так далее. Видимо, потенциал есть. Вопрос в другом - какие грибы могут поставлять за рубеж? Сегодня – это белые и лисички, они востребованы. В Томске я знаю предприятие, которое делает отличного качества грибы. А дальше пути мы не отслеживаем, потому что карантинных объектов в грибах нет, а, значит, нет препятствий для торговли.

- Как продовольственная изоляция России отразилась на качестве продуктов? Откуда берется информация о массовой фальсификации продуктов? Это слух, или проблема действительно остро стоит?

- Для всего, что сегодня происходит, нужно искать причины. Причин несколько: первая ― желание больше заработать. Оно всегда было, особенно в России. Когда контролируют слабо, то тем более можно заработать. Судя по тем цифрам, которые Роспотребнадзор дает, у нас все благополучно. Наши цифры отличаются от этого.

Мы пошли концептуально. Во-первых, мы в комиссии по незаконному обороту фальсифицированной продукции, которую возглавляет Мантуров (министр промышленности и торговли России), попросили сделать в каждом регионе совместный (мониторинг), чтобы вопрос фальсификации мясной, молочной, рыбной продукции обсудили на комиссиях. Второе, чтобы комиссионные отборы проб делали в разных лабораториях, не только Россельхознадзора или Роспотребнадзора.

Я думаю, что настало время, когда контроль качества продукции нужно соединить с контролем безопасности, и не нужно для этого наделять Россельхознадзор новыми полномочиями. Пожалуйста, опустите все это вниз, в субъекты ― пусть субъект сам отвечает, а мы будем за этим следить. Первый, кто должен быть заинтересован в обеспечении качества производимой продукции, ― это губернатор, который ответственен за те товары, что закупаются для социальных учреждений, в том числе, детских, дошкольных. Я думаю, что это будет более эффективно, потому что каждый губернатор будет знать, что происходит в регионе. Сегодня он говорит: «А я не знаю, что там масло закупили, это Роспотребнадзор отвечает за безопасность». А мэр говорит, что мы разработали такие условия, что кто дешевле продает, тот лучше. Я считаю, что эти конкурсные вещи приводят к плачевным последствиям. Изначально министерство экономического развития не учло, что конкурсы дают отрицательный результат, и не может выигрывать тот, кто делает самый дешевый продукт, так как он может это сделать за счет снижения качества. К сожалению, получается так, что губернаторы с себя ответственность полностью отвели. Это искажает рынок и искажает производство. Условно, берем Тульскую область ― там выпускается качественная продукция, а я везу из другой области некачественную, фальсифицированную, и сбиваю весь рынок. У меня все покупают, я выигрываю конкурсы. Через какое-то время меня начинают уголовно преследовать, но рынок-то сбит.

Нужно начать с того, чтобы выстроить систему мониторинга. Когда мы говорим модные слова ХАССП (система контроля качества пищевых предприятий), то предприятия должны в электронной системе отразить, сколько анализов они сделали на качество и на безопасность. Неправильно говорить сегодня, что кто-то виноват, тот же Роспотребнадзор. Просто у нас Министерство экономического развития создало такие контрольно-надзорные системы, которые не работают. Если в магазине контролируют пестициды - это в страшном сне только. Потому что ты не успеешь проверить эти продукты, их же съедают. Если это импорт, ты должен проверять в стране условия производства, и дальше допускать из этой страны на основании прозрачности результатов мониторингов. Если речь о продукции, произведенной в России, то предприятие должно у себя вести учет. Если оно торгует овощами-фруктами, значит, должно иметь у себя мониторинг. Принцип «купил, продал, мы не знаем, что там» - это же неправильно.

Теперь министерство экономического развития говорит: проверок не надо, ничего не надо. Тогда как мне доказать эквивалентность нашей системы, обеспечивающей контроль безопасности и качества продукции, аналогичной системе за рубежом, если мы хотим экспортировать? То есть мы сами движемся не в том направлении, потому что создаем неэквивалентную зарубежной систему и говорим: а теперь давайте обеспечьте экспорт.

Поэтому я бы сказал, что эйфория от того, что мы экспортируем, у меня прошла. Нужно добиться того, чтобы предприятия отвечали за продукцию, которую экспортируют. При этом говорят, что Россельхознадзор готовую продукцию контролировать не должен, а она вся, и мясная, и молочная, экспортируется в сопровождении ветеринарных сертификатов. На основании чего мы должны выписывать ветеринарные сертификаты? Мы немножко запутались. Просто очень хотелось бы, чтобы те люди, которые создают системы, за них потом отвечали. Создадут, потом страна лет 5-6 в этой системе работает, но она не действенная, а те, кто ее создавал, уже стали в другом месте начальниками.

- Отсутствие такой системы прослеживаемости создает угрозу для здоровья потребителей?

- Если оценивать правильно, отсутствие прослеживаемости явно не является позитивным фактором. И очевидно является тем вопросом, на который нужно обращать внимание.

- Словосочетание «фальсификация продуктов» звучит очень часто, но не всегда понятно, что под этим подразумевается. Какими способами фальсифицируют продукты?

- Я лично занимался вопросом фальсификации, когда мои дочки были маленькие: я вместо мороженого делал им «креможеное» ― взбитые сливки, и говорил, что это мороженое. А теперь они выросли, и я фальсификацией больше не занимаюсь. Думаю, что все эти тенденции говорят о том, что недостаточно правильно функционирует контрольно-надзорная система.

- Обсуждается ли сейчас глобальная реформа в области прослеживаемости и контроля качества и безопасности продуктов?

- Она не глобальная. Просто с точки зрения той же безопасности, если губернатор не отвечает за качество, значит, они и систему прослеживаемости не будет внедрять. Вот передали в Крым наши полномочия ― неэффективно. В результате случилось распространение африканской чумы свиней. Вся страна задействована в обсуждении: следственный комитет, прокуратура, мы. Мы написали: отстранить главного врача. Полтора года ничего не можем сделать. Это, наверное, неправильно.

- Обсуждается ли на уровне правительства создание какого-то единого контролирующего органа?

- Я вам могу сказать, что речь не о едином и не о глобальном, а о том, чтобы правильно функционировала вся система, начиная от субъектов – это то, что можно в нынешней ситуации сделать. Губернатор должен быть ответственен за безопасность и качество мясной, молочной и рыбной продукции. А планы правительства должны быть направлены на создание эффективной системы контроля, эквивалентной тем, что существуют в зарубежных странах, куда России хочет экспортировать продукцию.

- По итогам 2016 года Китай стал крупнейшим импортером нашего продовольствия…
- По статистике - Украина.

- По вашей статистике?

- По таможенной. По крайней мере, Украина фигурирует по ряду показателей.

- То есть Украина крупнейший импортер нашего продовольствия?

- Я думаю, что по мясу - да, один из крупнейших.

- Тем не менее, очевидно, что у рынка Китая большой потенциал. По каким направлениям планируется сейчас в первую очередь развивать экспорт?

- С Китаем нужно, безусловно, смотреть далеко вперед. Мы будем работать над регионализацией по мясу птицы и над решением вопросов, связанных с экспортом готовой свиноводческой продукции. Однако переговоры с китайскими коллегами довольно своеобразные, комментировать не хочу.

- Сложно вести переговоры с китайцами?

- Нет, не сложно. Просто для этого нужно понимать менталитет страны. Специфика каждой страны своеобразна. Говорить о том, что Китай что-то делает неправильно - не приходится. Наша задача сделать так, чтобы мы как экспортеры соответствовали требованиям китайской стороны. И мы будем стараться это сделать.